Чавканье мокрой земли под подошвами туфель слышится всё ближе.
«Это Она», — думает он, поднимает голову и сквозь кленовые листья видит багровый зонтик и женщину в облегающем брючном костюме.
— Доброе утро. Я уж подумал, вы сегодня не придёте, — говорит Такао. Вечно серьёзная мина на её красивом лице почему-то его раздражает, и ему хочется её подразнить: — Как это вас ещё не уволили!
Она отвечает слабой улыбкой, складывает зонт и заходит в беседку.
«Ну, пусть так», — думает Такао и переводит взгляд обратно на свой блокнот.
— У тебя здорово получается. Это туфли? — неожиданно раздаётся за спиной.
Он и не заметил, что она стоит у него над плечом и заглядывает в его рисунки. Да что она себе позволяет!
— Так, стоп! — Такао поспешно захлопывает блокнот.
— А что, нельзя? — склонив голову набок, невинно спрашивает она.
— Я никому не хочу это показывать!
— Вот как?
— Вот так! Сядьте туда, пожалуйста.
И он, отгоняя её, машет рукой. Она весело смеётся.
«Как тут не рассердиться...» — думает Такао, но при этом у него учащается стук сердца и становится теплее в груди. Рядом на ветке радостно распевает какая-то птичка — то ли сорокопут, то ли синица. Женщина всё же пришла, дождь понемногу усиливается. Мелодичное бульканье, с которым пруд в японском саду ловит дождевые капли, становится громче.
— Я пока позавтракаю, — доставая из сумки коробку с едой, говорит Такао. Как всегда, её бы с лихвой хватило на двоих. Как всегда, он задаёт один и тот же вопрос: — С вами поделиться?
— Спасибо, но сегодня я свой завтрак принесла.
Такого ответа Такао не ожидал.
«Она что, умеет готовить?» — удивляется он про себя и, не утерпев, с издёвкой в голосе выпаливает:
— Сами готовили?
— А что? Да, иногда я сама готовлю! — обиженным голосом говорит она и открывает белыми пальцами маленькую розовую коробочку.
Внутри лежат два кое-как слепленных онигири[40], размякший ком жареного мяса, омлет и разделённый на секции пластиковый поднос с щепотками тыквы и макаронного салата. Такао по виду решает, что вкусным тут ничего быть не может, но ему хочется расквитаться за то, что она подсматривала в его блокнот, и он тянет к её еде свои палочки:
— Тогда давайте меняться закусками!
И, не дожидаясь ответа, цепляет кусочек омлета и закидывает себе в рот.
— Ой, погоди! Я не совсем уверена... — в панике протестует она, но запинается.
«И правда, голос как у ребёнка», — жуя омлет, думает Такао. К языку прилипают крупинки сахара. Рот наполняется сладостью.
— М?
Раздаётся хруст, как будто он раскусил что-то твёрдое. Неужели яичная скорлупа? Ну и ну... Такао уже жалеет о своей поспешной выходке. Всё даже хуже, чем он предполагал.