— Это единственный интерес, который ты еще проявляешь к моей особе, — горько усмехалась Мирейя.
В ту ночь, когда Каталина плыла по реке в лодке Рикардо Леона, Дагоберто неожиданно посетил Мирейю в ее домишке и опять спросил с издевкой:
— Все тот же бесконечный дневник?
— Нет, я пишу письмо маме в Каракас.
— Ой, перестань! — поморщился Дагоберто. — Нет у тебя никакой мамы.
Мирейя предпочла не отвечать на этот выпад, зато спросила, что заставило Дагоберто прийти к ней в столь поздний час.
— Сам не знаю, — откровенно признался он. — Возможно, проклятая луна.. В полнолуние мне всегда не спится.
— Нет, Дагоберто, — покачала головой Мирейя. — Тут дело не только в бессоннице.
— А в чем же?
— Я знаю причину твоей грусти: когда над сельвой повисает вот такая полная, багровая луна, ты начинаешь болезненно тосковать по дочери.
— Не говори глупостей, — рассердился Дагоберто.
— Ну, как хочешь, — с обидой сказала Мирейя. — Ведь ты пришел почему-то ко мне, а не к кому-нибудь другому. Я думала, тебе важно именно мое мнение.
— Прости, — повинился Дагоберто. — Действительно, в ту ночь, когда Тереза рожала, была точно такая же луна...
— Почему ты умолк? Расскажи, что было дальше.
— Ты знаешь эту грустную историю наизусть.
— Увы, я знаю только то, что роды были тяжелыми и что принимала их Тибисай. Еще мне известно, что это был первый ребенок, родившийся в Сан-Игнасио-де-Кокуй, и все смотрели на твою дочь как на символ дальнейшего всеобщего процветания.
— Ну вот, я же говорил: ты все знаешь.
— Нет, не все, — возразила Мирейя. — Много раз я спрашивала тебя, правду ли говорит Тибисай, но ты всегда уходил от ответа.
— Я не желаю слушать, что болтает эта сумасшедшая!
— Не такая уж она и сумасшедшая. За много лет я хорошо ее изучила. Она всегда рассказывает эту историю с одними и теми же подробностями, и это убеждает меня в том, что она ничего не выдумывает. Твоя родная дочь родилась мертвой, Дагоберто?
— Нет! Роды проходили трудно, и Тибисай испугалась. Она попросту сбежала! И мне пришлось самому принимать роды.
— Тибисай утверждает, что она сбежала лишь после того, как поняла, что ребенок родился мертвым.
— Чушь! — совсем рассердился Дагоберто. — Подлая ложь! Не смей больше никогда повторять эти глупые россказни!
— Хорошо, не буду. Прости, — примирительно сказала Мирейя. — Налить тебе рому?
— Нет. Я, пожалуй, пойду. Попробую все-таки заснуть.
Выйдя из дома Мирейи, Дагоберто сделал несколько шагов, и тут на него напали трое здоровенных мужчин. В одно мгновение руки его оказались скручены за спиной, глаза завязаны плотной повязкой, а рот зажат тугим кляпом.