Разговор с ней напоминал беседу с собственной тенью.
— Полагаю, ты хочешь что-то мне сказать, или желаешь получить от меня какую-то информацию, иначе ты бы не позволила мне проснуться, — пол снова накренился, и я осознала, что это не имеет никакого отношения к хлороформу. — Мы на корабле, верно?
Она кивнула — просто один раз опустила подбородок.
— Что ж, полагаю, твоя хозяйка везёт нас обратно в Лондон, — похоже, если я хотела получить какие-то сведения, придётся выведывать из неё уловками.
— Она не моя хозяйка. Она моя бабушка, — и вновь её лицо оставалось неподвижным, но теперь её взгляд метнулся к Papa, спящему в углу.
— Ты Хэддок, — я ощутила, как пол снова опустился и взметнулся вверх. Моё сердце воспарило и рухнуло вместе с ним. Она дочь мужчины в маске. Моего сводного дяди. Это делало нас… — Мы кузины.
Впервые её лицо ожило эмоциями — вспышка злости, затем глубинный страх и печаль. Её тёмные глаза блеснули в свете лампы, а челюсти сжались, когда она, похоже, взяла эту злость под контроль.
— Между нами нет семейных уз. Я не обязана верностью ни тебе, ни кому-то из Уитлоков, — она нахмурилась и крепче обхватила руками колени, скрестив предплечья.
— Тогда почему ты пыталась предупредить меня? — здесь было что-то ещё. Она хорошо это скрывала, но в ней жило отчаяние. Я не столько видела это, сколько чувствовала, даже через всё небольшое и сырое место, в котором мы находились.
Она впервые отвела взгляд.
— Они обращаются с тобой как со служанкой, — я должна как-то достучаться до неё.
— Как только мадам поймала его, — она кивнула в сторону Papa, — она распустила всех слуг. Она не могла рисковать, чтобы пошли слухи.
Так что последние два года девушке пришлось выполнять все роли, начиная с горничной на кухне и заканчивая кучером. Я думала, что мой опыт работы горничной граничил с безумием. Положение Джозефины оказалось ещё хуже, чем моё.
— Но…
— Тише, — Джозефина вскочила на ноги с проворством, которое позволяли ей брюки. — Она идёт. Притворись, что спишь.
Я немедленно бухнулась на пол и закрыла глаза. Заставив лицо расслабиться и приоткрыв рот, я притворилась спящей, хотя моё сердце трепетало, как крылышки паникующей птички.
Обувь мадам Буше застучала по металлическим ступеням.
— Ты где была? — рявкнула она. Я оставалась неподвижной.
— Я делала, как вы велели, следила, чтобы они спали, — голос Джозефины звучал совершенно иначе, сделавшись тоненьким и смиренным.
— Если они спят, то тебе нет необходимости оставаться здесь. Поговори со своим отцом. Он найдёт тебе работу, — голос мадам Буше пронизывал до костей. Между ними не было любви, это очевидно, и я могла использовать этот кусочек информации.