— Столько всего разрушено, — произнесла она. — Столько всего потеряно.
— Это отстроят заново, — пообещала я, взяв Уилла за руку. Некоторые вещи утеряны навсегда, и придётся их оплакивать, но со временем эти раны затянутся.
— Я не знаю, что теперь делать, — сказала Джозефина. — У меня никого не осталось.
— Мне всегда не помешает помощь в моём магазине игрушек, — предложила я. — Для членов семьи проживание бесплатное.
Джозефина покосилась на меня, но на её губах промелькнула тень улыбки. Papa подошёл к ней и положил руку на её плечо.
Да, мы начнём с начала.
***
Оставшаяся часть ночи пронеслась каким-то размытым пятном. Пока мы выбирались из катакомб во двор Академии, я смотрела на звёзды, и на мгновение моё сердце сделалось лёгким и свободным.
Я прошептала тихое «прощайте» своим родителям, наконец-то почувствовав, что они покоятся с миром. Затем я поддалась куче вопросов и хаосу, который, похоже, неизменно окружал меня.
Уилл, несмотря на его травмы, оставался моей непоколебимой скалой, и его спокойное присутствие угомонило меня, когда измождение взяло верх.
Академия превратилась в гудящий улей активности, особенно для тех немногих членов Гильдии и Ордена, которые являлись хирургами или костоправами. Я оставалась с Уиллом в лазарете, и мужчины с Литейного завода окружили нас, засыпая Уилла вопросами о случившемся. Время проносилось словно в дымке, казалось, что я проспала много недель и горевала.
Papa чествовали как героя-завоевателя, вернувшегося точно Одиссей после тягот и изнурительного труда. Я получала удовольствие при виде лиц тех, кто вечно во мне сомневался. Это доставляло минутное веселье, но в итоге я почти не обращала внимания. Это уже не имело значения.
31 декабря, когда в Академии наступила полночь, толпа людей в здании замерла неподвижно. В башне зазвонил колокол.
Согласно традиции, мы должны были собраться в зале, но из-за текущих обстоятельств те из нас, кто по-прежнему находился в лазарете, взяли за руки тех, кто был рядом, и подтвердили свою приверженность друг другу. Простые слова, простое обещание защищать Орден и служить ему. Ставить друг друга превыше славы или богатства. Сохранять узы верности, которые не ограничивались рамками нации, и самое главное, поддерживать древний огонь вдохновения, который будет пылать до тех пор, пока существует Орден.
Это была наша молитва. И пока слова, произносимые на разных языках, возносились к холсту звёзд на небе, я знала, что наступает новый день и новый год.
Судьба войны, которая бушевала за морем, теперь будет решаться теми, кто сражался за то, во что они верили. Джаггернаут никогда не увидит света дня. Я ощутила надежду, что 1863-й станет годом, который будет отмечен обещанием свободы.