— Пойми, жить и дальше в неведении для меня непереносимо! Ты любишь Бетси? Ты был счастлив с нею? Не бойся сделать мне больно, скажи правду!
— Да, я был счастлив, — глухо произнёс Андреа, не глядя на Эдеру.
— И тебе недостаёт её? Ты по ней тоскуешь?
— Да. Мне очень жаль, Эдера, что я вынужден тебе это говорить. Но мои чувства к Бетси — больше, чем любовь. Я умер, а она меня возродила. Понимаешь, всё, что было для меня жизнью, заключалось в Бетси. От неё исходил свет, которым я жил! Всё остальное существовало в глубоком мраке...
— Я думаю, — с трудом произнесла Эдера, — нам надо решиться на какое-то действие.
— Что ты предлагаешь? — в голосе Андреа прозвучали одновременно и страх, и надежда.
— Я должна подумать. Не беспокойся: какое бы решение мы ни приняли, оно сделает тебя счастливым.
На следующий день Эдера поехала к отцу и сказала, что намерена отпустить Андреа к Бетси.
— Эдера, твоё решение кажется мне поспешным, — разволновался Валерио. — Ты говорила об этом с Андреа?
— Нет. Но сегодня я поговорю с Бетси.
— Откуда ты знаешь, что она в Риме? — насторожился Валерио.
— И ты об этом знаешь? — изумлённо спросила Эдера.
— Да. Манетти увидел чек, оставленный ею в твоём магазине, а затем выяснил, что она приехала сюда на конгресс. Я говорил с нею по телефону и пригласил на завтра к себе. Похоже, она не собирается тревожить Андреа. Дочка, подожди, пока я с нею не увижусь, не говори ни о чём Андреа.
— Но он любит не меня, а её, Бетси! — возразила Эдера. — И я не могу винить его: с нею он начал новую жизнь. Пусть он будет счастлив, папа!
— А ты? — с болью произнёс Валерио.
— А я буду вспоминать того, прежнего Андреа, и нашу любовь, которую у меня никто не может отнять. К тому же у меня есть его сын. Это самое лучшее, самое зримое напоминание о моей, когда-то счастливой, любви.
— Доченька, бедная моя! — повторял Валерио, прижимая к себе плачущую Эдеру.
Несколько часов до появления в магазине Бетси Эдера провела в необычайном волнении. Её больше не мучили сомнения — она была уверена, что из этой ситуации есть только один выход. Но необходимость говорить о своём решении с Бетси, а затем, вероятно, ещё и с Андреа, казалась Эдере непереносимой. При одной мысли об этом у неё буквально подкашивались ноги, и всё начинало плыть перед глазами.
Но вот Бетси вошла в магазин, и Эдера почувствовала что-то вроде облегчения: наконец-то можно будет освободиться от этой беспощадной боли, не отпускавшей её с тех пор, как вернулся Андреа.
— Простите, это не вы потеряли у нас серёжку? — обратилась она к Бетси.