Лишь только за дверью исчезла долговязая фигура великого князя Сергея Александровича, гости хлынули в коридор. Это было зрелище для закаленных. Буфет исчез за стеной спин. Вазы опрокидывались. На пол соскальзывали чашки, вилки, шлепались куста тортов, капала жидкость, и во все стороны сыпались конфекты. Мороженое, торты, пирожки мазали мундиры, фраки, платья. Еще удивительнее было стремление гостей набить карманы и сумочки конфектами. Впрочем, набивали не только карманы, но и шляпы.
У стен бесстрастно стояли лакеи.
— Вот и все: понадобилось шесть минут, — щелкнул крышкой часов морской гвардеец.
— Что? — не понял Александр Васильевич.
— Здесь всегда укладываются за пять — семь минут.
— Как это «всегда»?
— Во всяком случае, когда я бываю здесь.
Публика, занятая добычей, отступила, и Александр Васильевич увидел чудесный дворцовый паркет в осколках стекла, смятых сладких пирожках, лужицах шоколада, обрывках цветов.
— Все в точном соответствии с природой вещей, — рассуждал морской гвардеец. — Холопы есть холопы, будь они в мундирах, лентах и при титулах. Припомни-ка, Саша, сценки из прошлого. Как бояре швыряли с крылец медяки да пряники. Вся штука в том, что и сами-то бояре были в холопствующем состоянии, такова роспись нравов на Руси, — в противном случае не швыряли бы… А эти… эти лишь доказывают данное правило. Теперь видишь, брат мой во Христе, на чем все тут замешано? Холопство, брат, холопство… Фу, мерзость!..
Это от него Александр Васильевич усвоил на всю жизнь выражение: «Все в точном соответствии с природой вещей…»
Лакеи в несколько минут сменили скатерти, подтерли полы и выставили новые угощения и цветы.
— Подожди, Саша, это еще раз будет разграблено, — говорил морской гвардеец. — Теперь уже после бала, так сказать, на посошок. А теперь надо ждать. Здесь обязательно пройдет государь император — это ритуал. Возможно, с кем-то обменяется любезностями. Видишь, не уходят, занимают места. Да очнись ты, ей-Богу, как в стобняке! Большие дела здесь делаются. Старый граф Келлер рассказывал отцу… У графа смолоду обозначилась презабавная бороденка: одна половина рыжая, другая черная.
«Стою я в коридоре зала, где вальсируют, — рассказывал батюшке граф, — то есть где-то здесь, в коридоре, а тут… император!.. Александр Второй последним из наших императоров говорил «ты» офицерам и чиновникам. Я вытянулся, а он: «Когда это ты, Келлер, обреешь бороденку?» — и прошел. Высокими, статными были дети Николая Первого… Ну, я недолго думая в комнатку придворного лакея — и начисто, под бритву, и бороду, и бакенбарды. И сразу назад, в коридор. Да для меня государь Александр — за Бога!.. И я не ошибся: снова идет! Шаг крепкий. И взгляд, как у всех Николаевичей, прямой и с этакой жутью. Стоишь вот так — и теряешь себя. Большой заряд был в Павловых внуках… Александр остановился, вглядывается: «Неужто ты, Келлер?» Отвечаю: «Так точно, Ваше императорское величество!» А он: «Что ж, Келлер, поздравляю тебя флигель-адъютантом!»