Ввиду того что у нас кончались запасы, он приказал нам пробраться к земле Беннетта и обследовать ее, а если это не удастся, то идти к устью Лены и вернуться через Сибирь в Петроград, привезти все коллекции и начать работать по новой экспедиции. Сам он рассчитывал самостоятельно вернуться на Ново-Сибирские острова, где мы ему оставили склады».
Это был подвиг во имя людей. Каждый шаг — риск и угроза гибели…
В первую же встречу председатель губчека предупредил бывшего Верховного Правителя: здесь придворным тоном никто разговаривать не собирается. Нет, не унизить хотел, а просто дать понять: избыло гнилое время Федоровичей и прочих эсерствую-щих — отныне с народом иметь дело бывшему высокопревосходительству.
Александр Васильевич только плечами повел:
— Что за чушь!
А про себя подумал: «II a la tete a l’envers»[17].
— Вовсе не чушь, — снизил на утробный бас голос товарищ Чудновский. — И люксов у нас тоже не имеется. И какавы с пирожными не подадут.
Нет, слово «какао» товарищ Чудновский знал и мог выговорить по всем правилам, но опять-таки давал понять: от народа он здесь, самой что ни на есть черной кости.
Поначалу Денике глаза пучил и округлял: не стоит, мол, так, все же персона, а только председателю губчека класть на все эти эсероинтеллигентские обхождения. На-ка, выкуси, нет больше эсеров — испеклось сучье племя! А что до интеллигентов — пусть перековываются: это установка товарища Ленина.
Вообще товарищ Семен крепко разочаровался в бывшем Верховном Правителе. Представлял его себе до невозможности чванливым, бешеным, грубым.
Генерал или адмирал — это для председателя губчека не звание, а уже сама натура человека, его нутро. И по его убеждению, дурная натура, подлая, в обиду людям. И поэтому был он поражен до чрезвычайности адмиральской холодной вежливостью и обходительностью. Приглядывался: вроде татарская фамилия, а татарского… ни на ноготок. Большеносый — какой же это татарин?.. Но сам нос не сыро-толстый или плоский, а сухой, натурально орлиный. Волосы не плотные и не жидкие: русые, с сединой, и на пробор. Губы тонкие, но не лезвием, не сухие — аристократные, чтоб им лопнуть! Голос уверенный, ровный, всегда на одной ноте — о чем ни толкуй, — а трепали, будто орет и мебель крушит!..
Ладно, что тут, маузеру без разницы, бывший ли Верховный Правитель, аль просто поручик, или сучонка офицерова. Каждый Божий день увозили на Ангару и запихивали под лед, в прорубь, трупы врагов революции: надо очищать землю.
Священную волю трудового народа приводили в исполнение под утро, в подвале тюрьмы. Поначалу для палаческого ремесла был приспособлен китаец — секретный человек в иркутских краях.