Саид нахмурился. Брат резал по-живому.
— Я знаю… Но ничего не могу с собой поделать… Едва я увидел её, так словно обезумел… Она вросла в моё сердце, как дерево врастает в землю. Я не в силах забыть Жади, душа не забывает её…
Рания слушала их разговор, спрятавшись за дверью.
— Это похоже на проделки злого духа, — вздохнул Мохаммед. — У тебя есть Рания, она любит тебя, а Жади — нет.
— Я знаю, Мохаммед, знаю… Но любовь рождается не в голове, а в сердце. Моя голова и моё сердце не понимают друг друга и не ладят между собой, — признался Саид.
Заплаканная Рания поднялась наверх.
— Муж не любит меня, — сказала она служанке.
— Всё изменится, когда вы родите ему сына, — сочувственно отозвалась та.
Пока братья беседовали, Латиффа расхаживала взад-вперёд по гостиной, ожидая возвращения с дискотеки дочери. Если я буду ей запрещать жить так, как живут в Рио, Самира отдалится от меня, думала она, перебирая чётки.
А счастливая Самира танцевала на дискотеке вместе с подругами. Правда, несмотря на то, что все вокруг были одеты по-европейски, на ней была длинная юбка и блузка с длинными рукавами.
В глубине танцзала Самира заметила парня, он тоже смотрел на неё и, в конце концов, подошёл, чтобы потанцевать. Мальчик и девочка долго переминались с ноги на ногу в неуверенном танце, прежде чем что-то сказать.
— Как тебя зовут? — наконец спросил он, почесав затылок.
— Самира, а тебя? — ответила девочка, перекрикивая громкую музыку.
— Зе Роберту, — ответил тот, и они стали танцевать живее.
Самира пришла домой, когда отца ещё не было, и Латиффа с облегчением вздохнула. Амим заметил весьма странное задумчивое состояние сестры. У неё из головы не выходил мальчик, которого она встретила на дискотеке — Зе Роберту.
— Как прошла вечеринка? — поинтересовалась Латиффа.
— Очень весело! Мы танцевали под современную музыку.
— А диски с марокканской музыкой не ставили?
Самира презрительно дёрнула плечами.
— Эта музыка слишком скучная!
Латиффа вздохнула. Хорошо, что этого не слышал Мохаммед…
Открытие своего бара «Нефертити» Зейн праздновал очень широко.
Амалия долго уговаривала Леонидаса пойти с ней на открытие клуба. Старший Феррас согласился с трудом. Журналистка не подозревала, что её друг не выдержал и решил позвонить Иветти. К его удивлению и к удивлению самой Иветти, она не сказала ему ни одного ругательства, а в очень милой форме пригласила на открытие бара «Нефертити». Иветти считала, что так положительно на неё действовало общение с Миру.
Леонидас нервничал из-за сына и внучки, но внешне держался невозмутимо.