Ему было больно. Когда зашивают без наркоза — это очень больно. Но Дарий не двигался, молчал. Его красивое тело украсилось ещё несколькими шрамами, которые перебили рисунок татуировки, и теперь она покрывала кожу частично. Его не трясло, но мышцы на теле были напряжены, стиснуты челюсти.
Альфа никого кроме меня к себе не подпустил. Такая честь мне выпала, штопать победителя. Только вначале своей практики, когда любовь к животным превозмогала душевные силы им помочь, я боялась лечить и делать больно. Но разум возобладал, я научилась причинять боль ради хорошего результата.
Дарий пах миндалём. Приятно, по-родному. Я обработала раны и чистой влажной тряпочкой очень бережно стала обтирать его тело. На его раненых губах застыла приятная улыбка. Он следил за мной большими жёлто-зелёными глазами. А я старательно очищала его тело от грязи и крови. Хотел прикоснуться ко мне, но я опустила его руку.
— Не двигайся. Сейчас перевяжу, — тихо прошептала я и поцеловала его.
Губы скользнули по щетине, и я простонала от удовольствия. Мне было так хорошо, что мы живы, что этот ад закончился. Не сдержала слёз. Вдыхала его запах, запах самого близкого существа на свете. Представить было невозможно, как бы я переживала, если бы с ним что-то случилось. Мои чувства уже нельзя было назвать горячими. Я как единое целое с альфой, слилась и смешалась. Его смерть вырвала бы часть меня, самую важную часть. А без сердца и души жизнь невозможна. Он так настойчиво ворвался в мою жизнь, что мне оставалось только принять и радоваться.
А его реакция на то, что я больше не волчонок, только доказывала, что я ему нужна по-настоящему. Любой.
Дарий закрыл глаза и, чуть покачнувшись, припал ко мне. Я запустила пальцы в его гребень на голове и поцеловала старый ожог, спрятанный в искусно вырезанной хаир тату. Погладила, приласкала.
Хотела перевязку ему сделать, а раны уже затягивались.
— Не уходи, побудь рядом, — попросил он, когда я стала собирать инструмент в чемодан с красным крестом.
— Мне надо помочь, — устало ответила я. — Профессия у меня такая, раненых волков лечить.
— Помню, — усмехнулся альфа. — Там в куртке сигареты и зажигалка.
Я не стала его отговаривать. Такое пережить, силы нужны. И маленькая слабость допустима.
— Глеб жил три года в стае? — я вставила ему в губы сигарету и неумело щёлкала зажигалкой.
— Жил, — он забрал у меня зажигалку, и сам прикурил, щуря глаза.