— А, так дело в этом красавчике, — язвительно усмешка скривила красиво очерченный рот, — он положил на тебя глаз, и тебе это не нравится? Ну и зря. Будь я на твоем месте, позволил бы ему сорвать мой цветочек, и потом бы всю жизнь лелеял эти воспоминания в своем сердце.
— Джо, прекрати! Его загребущие металлические руки даже близко к моему «цветочку» не подберутся! — возмутилась я, делая знак парням, чтобы отлипали от стены ангара и помогли мне перетащить внутрь наши с Джо вещи.
— Не будь так уверенна. Готов поспорить, эти пляшущие бесы, в серых глазах, соблазнили не мало таких строптивиц, как ты, милая.
И в пузе этой зверюги я проведу три дня, еще и в воздухе? Да что ее от земли оторвет, она же огромная, как несколько двухэтажных особняков?
Когда люди говорили при мне о дирижаблях, я мысленно представляла что-то вроде воздушного шара, на котором барон Ковинсгем в прошлом году отправился в кругосветное путешествие. Газеты тогда вовсю трубили о пожилом авантюристе, и фотография его воздушного транспорта красовалась на первых полосах.
То, что я имела честь наблюдать сейчас вообще ни в какое сравнение с летающей корзиной не шло.
Дирижабль напоминал огромного металлического кита с гребнями на лбу и стальными крыльями по бокам. Под его железным брюхом прятался настоящий корабль, а позади находились пропеллеры с винтовыми лопастями.
Не знаю, сколько бы я стояла с открытым ртом, изучая это чудо техники, если бы подошедший со спины мех не шлепнул меня легонько по попке, заставив ойкнуть от неожиданности и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, упереться носом в его грудь.
— Поторопись, кошечка, а то отчалим без тебя, будешь потом локти кусать, — прошептал мне на ухо этот гадкий тип. Насмешку в его голосе не заметить было просто невозможно.
— Еще раз дотронешься до меня хоть одним из своих металлических пальцев, и я тебе их вместе с протезом оторву, — зашипела я как кошка, с которой он любил меня сравнивать, — где Джо и наши вещи?
— Я показал твоему жениху вашу общую каюту, — на последних словах он сделал небольшую паузу, изучая мою реакцию, но я и бровью не повела, — мы не знали, что ты будешь не одна, а то бы сообщили экипажу о дополнительном месте. Все саквояжи уже там.
— А кто здесь за главного? — поинтересовалась я, осматривая взглядом бегающих по крытой прозрачным стеклом палубе мужчин.
— Я, — раздался позади нас чей-то глубокий баритон.
Обернувшись, я успела заметить, как на секунду лицо Макса претерпело разительные метаморфозы. Это был уже не беззаботный веселый парень: взгляд сделался тяжелым, зубы сжаты до скрежета, и обозначилась залегшая между бровями складка. Но вот секунда прошла, и он снова стал тем самым дерзким негодяем, к которому я уже успела привыкнуть.