Скучала ли Нина по городу? Да, скучала. И по суетливому потоку людей и машин, и по громадинам многоэтажек, и даже по стайкам ласточек на проводах. Ласточки были и здесь, в Веселовке, а все ж не те, не отчаянные и дерзкие, пролетающие перед самым лобовым стеклом автомобиля, чуть не касаясь его крылом. Местные были осторожны и летали где-то недосягаемо высоко. А еще Нина обожала, сидя на балконе с чашкой кофе, смотреть на уличную суету или гулять в парке по шуршащим гравием дорожкам, или бродить по сонному городу ранним утром, когда мало прохожих и угловатые дома погружены в себя, а город еще свеж и опрятен. Ей не доставало равнодушия толпы, когда никому до тебя нет никакого дела и можно делать все, что хочешь, – разводиться, сходиться, притаскивать в дом незнакомцев, и ни перед кем не оправдываться за свои порывы и увлечения.
Здесь в Веселовке тоже хорошо, и есть своя прелесть бытия, одни дурманящие голову ароматами сады чего стоят, а река, а лес, а бескрайнее небо и россыпь луговых цветов, а малиновые закаты! Но сейчас Нине очень хотелось отдохнуть от пристального внимания и эмоций, вздохнуть полной грудью другую, утраченную ей жизнь. И поэтому надо спровадить Степку домой.
Степку она застала на старенькой яблоне, он сидел, оседлав дерево и опиливал сухие ветки.
– Я не поняла, – грозно крикнула ему Нина, выпрыгивая из машины, – это что за «дю Солей»?
– Их еще по осени надо было опилить, – проворчал Степан.
– Боже, какие мы хозяйственные. Быстро в постель!
– Ты так не шуми, а то соседи неправильно поймут, – подмигнул казачок, слезая с дерева.
– Я жена, мне можно. Чего тебе на диване в тепле-то не лежится? – она потрогала Степкин лоб, теплый. – Пошли температуру мерять.
«Тридцать семь и шесть, и в одеяло кутается, значит, еще повысится».
– Степ, ну объясни мне, загадочный русский мужик: у тебя вчера сорок было, а ты сегодня по яблоням скачешь, ну как так можно, а?
– Я померял, тридцать шесть и восемь, ну я и решил – чего валяться.
– А пилу где взял? У меня не было.
– Дед Гришка одолжил.
– Лучше бы в тепле ужин приготовил, – сокрушенно покачала головой Нина.
– Я картошки начистил, сейчас пожарю, – приподнялся Степка.
– Лежи уже, сама пожарю, или не доверяешь? – хмыкнула она.
– Пробуй, – милостиво разрешил пациент.
Пашка на стряпню неопытной хозяйки никогда не жаловался, свекровь готовила дурно, поэтому, что бы там не «сварганила» Нина, воспринималось им с восторгом и на ура. Этот же деревенский паренек, избалованный, как видно, мамкиными варениками и борщами, да и сам в долгой холостяцкой жизни приученный к плите, просто так нахваливать Нину не собирался.