Бабушка терпеливо подождала, когда основной слезный поток схлынет, мерно поглаживая внучку по голове, потом спокойным ровным голосом сказала:
— Все ты правильно сделала. Ему сокровище в руки шло, а он за пятью рублями побежал.
— Она не пять рублей, она такая уверенная в себе, такая…
— Понятно, и в подметки тебе не годится. Все пройдет, через пару месяцев, а может и раньше, встретишь парнишку, вначале отставку дашь, но он будет настырным, станет бегать за тобой хвостиком, расскажет про свою несчастную любовь, ты ему про свою. Почувствуете, что родственные души, поцелуетесь, а дальше все само пойдет.
— Это вряд ли, — с сомнением покачала головой Алена, вытирая последние слезы.
— Пойдет, пойдет, — заверила бабушка, — а в тридцать лет будешь вспоминать и говорить себе — и чего я тогда так убивалась на пустом месте, а лет этак в шестьдесят, — бабушка сделала паузу, — а в мои годы будешь вспоминать с улыбкой и нежностью.
— Как это можно с улыбкой вспоминать? — не поверила Алена.
— Поживешь — увидишь. Спать?
— Да, наверное, — Алене определенно стало легче.
— С Тишиным не встречайся, меньше видишь, быстрее забудешь. Со Светой на речку завтра сходи.
— Я в музей съезжу, вышивку порисую.
— Замечательно.
Внучка и бабушка поднялись заходить в дом.
— Добрый вечер, соседи, — из-за забора появилась голова Антона.
— Добрый вечер, — сухо кинула Валентина Федоровна.
— А Алену можно на секундочку?
Ну, и как тут видеться как можно реже?
— Устала она с дороги, — бабушка уверенно толкнула Алену к порогу, мол, заходи, — и тебе, Антоша, тоже спать пора, завтра небось на работу. Спокойной ночи.
Вот так вот бабуля разрулила. Завтра наступит новый день, и все будет казаться не таким уж мрачно-безнадежным. «У Мишки вон голова проломлена, это горе, а я на пустом месте слезы роняю. Любофф, видите ли, у нее. Глупости!» Алена при лунном свете подошла к трюмо, разглядывая свое зареванное отражение. «И совсем я не урод, блондинка натуральная. Может действительно приглядеться к какому-нибудь ухажеру, самооценку повысить, а то с этими Миленами да Антонами упала ниже плинтуса».
Призывно пикнул телефон: «Антон». «Чего ему надо? — раздраженно оттолкнула мобильник Алена. — Только на равнодушие настроилась, душевное равновесие восстановила». Телефон пиликнул еще раз, совсем уж жалостливо. Надо было вместо звонка какую-нибудь песню повеселее поставить: «Чунгу-чангу» или «Цыганочку с выходом».
— Алло, — с третьего раза все же сделала одолжение Алена.
— Ну, и что за акция протеста? — услышала она недовольное ворчание Тишина. — Трудно было на секунду подойти?