»
Опять пропуск, вырваны несколько листов.
«Перед отъездом зашли к командору Карлинскому, дверь нам открыл двенадцатилетний внук Ваня. В доме больше никого, прислуга разбежалась. Старик сильно сдал, с трудом сел на кровати, чтобы нас поприветствовать, я попыталась уложить его обратно, но он упрямо отказался. В Алексеевке местные «пролетарии» сожгли родовую усадьбу, командор переживает и сетует — что же он будет говорить брату, когда тот вернется.
— Не доглядел я, виноват, расхворался, а Коля так просил присмотреть за домом.
— Слава Богу, что вы, Сергей Михайлович, расхворались, а то спалили бы вас вместе с усадьбой, — своеобразно успокоил старика Антон. — Я нанял подводу, собирайтесь, едем на Дон к Корнилову.
— Что ты, что ты, Антоша, какая мне подвода? — попытался рассмеяться старик, но только болезненно поморщился. — Вот внука заберите, помру я, пропадет один.
— Нет, — возмутился мальчик и вцепился в исхудавшую руку деда, — я тебя не брошу, деда. Я никуда не поеду!
— Полно, полно, Ваня. Агафья Тихоновна за мной присмотрит, — ласково погладил старик внука по волосам, — а ты поезжай с Тишанскими.
— Нет, — уперся Иван, и мы поняли, что увезти мальчишку можно только силой.
— У вас есть деньги? На что вы живете? — Антон окинул взглядом полупустую комнату.
— Деньги нынче — бумага, топить ими хорошо, — улыбнулся старик. — Ваня продает кое-какие вещи, нам хватает.
Я порылась в сумочке и извлекла наши счастливые часы, мы переглянулись с Антоном, он согласно кивнул, и я вложила их в руку Ивана:
— Возьми, Ванюша, продадите, если будет совсем туго.
— Нет-нет, — возмутился командор, — это же ваш приз, как можно?!
— Да нет, Сергей Михайлович, — улыбнулся Антон, — это ваш приз, вы же мне тогда поддались, чтобы глупый ротмистр выиграл регату и наконец женился. Я всего лишь возвращаю долг.
Ваня завороженно посмотрел на подарок, осторожно провел пальцами по крышке. Эти часы всех завораживают, есть в них какая-то необъяснимая магия.
— А моя призовая коллекция пропала, — с легким сожалением вздохнул командор.
— Украли?
— Наверное, а может сгорела. У нас здесь кражи участились, ну и я, старый дурак, отвез ее к брату, думал в деревне сохранней будет. А потом и забыл о ней напрочь, не до того было. Управляющий там такой надежный был, и дворня вроде бы брата любила. А вот как вышло. Старики, что дети, доживете до моих лет, поймете.
Мы простились, на душе тоскливо, наш мир разрушен, прошлое безвозвратно уходит. Для кого-то оно было действительно ужасным, как сейчас принято говорить — эксплуататорским, для меня — лучшие годы моей жизни, можете меня осудить, я пойму