Я начала методично обследовать хижину и заглянула в котел. Зелье застыло, но на его поверхности кто-то оставил мне таинственное послание из одного слова. "Зеркало" — вот что было написано, точнее, выдавлено на черной поверхности. Буквы были неровными, как будто "е" хотело опередить "р", а "р" подпирало "к", зато "о" умудрилось оторваться и уплыть в самый край.
Я потрогала зелье и возблагодарила небо за то, что у меня теперь есть слуга, который будет отчищать котелок. Лучше не добавлять сюда никакого магического воздействия. Выглядит больно подозрительно. В какое безобразие все это может превратиться при использовании бытового заклинания, неизвестно.
Что касается надписи "Зеркало", мне было совершенно очевидно, что ее оставил либо Мерлин, либо Нилрем. Либо оба договорились.
Я еще раз прочитала надпись, но на этот раз наоборот: "олакреЗ". Из "зеркала" можно сложить довольно много других слов. Например: "река", "коза", "роза".
Но смысл послания был неясен. На всякий случай посмотрела в зеркало. Оно послушно отразило мое лицо. Что ж, приятно лишний раз удостовериться, что природа тебя не обидела.
— А понятнее ничего нельзя было написать? — обратилась я в пространство.
Если выводить буквы аккуратно, то можно было оставить целый рецепт по спасению магов. Но Мерлин и его сущность, похоже, верили в мою сообразительность, мол, сама разбирайся.
Глава 12. Дела семейные и очень личные
Вот уже несколько дней я наслаждалась новым положением хозяйки. Я сидела на улице за столом, накрытым скатертью. Одни духи знают, откуда взялась скатерть в хижине, но Альберт каким-то чудом ее раскопал. Оборотень водрузил на стол сковороду, от которой шли умопомрачительные ароматы.
Не могу пожаловаться, Альберт выполнял свои обязанности добросовестно. Охотился, готовил. Без пререканий и, надо сказать, весьма искусно. Когда я поинтересовалась, где он так насобачился, то обнаружилось, что вервольф любит вкусную еду и не выносит "сырое", хотя волк иногда требует.
Этот бесспорно интересный факт пополнил мои заметки. Так и записала: "Диетические пристрастия — человеческие. Склонен к гурманству".
Я как раз подцепила вилкой кусочек мяса, зажаренного до золотистой корочки, когда Альберт принялся рассуждать о превосходстве приготовленной пищи и о том, насколько неудобно выковыривать из зубов кусочки меха и костей. Но мой взгляд прервал поток его красноречия.
Оборотень скрылся в домике, а я продолжила отдавать должное его кулинарным талантам.
Скатерть придавала обеду торжественности, и даже простая глиняная миска смотрелась шикарно. Стоило лишь немного напрячь воображение, как можно было представить, что нахожусь в ресторанчике загородного клуба. Правда, в загородном клубе я бывала лишь однажды, и это К. меня туда отвез. Естественно, это случилось до того, как он присвоил мои достижения.