— Да нет у меня никого, детдом.
У Али сжалось сердце.
— Господи, Валера… Извини, я не знала. По тебе никогда не скажешь… Такой всегда ухоженный, выглядишь счастливым.
— Не бери в голову, я никому обычно не рассказываю. Вот Николаич, например, до сих пор не знает.
Это совсем не вязалось с образом обаятельного и развязного балагура и бабника.
— Ты хоть и молодой, но такой образованный, — она медленно подбирала слова, — самодостаточный, обеспеченный… Как ты ухитрился?
Он задумчиво побарабанил пальцами по столу:
— Нужно просто оказаться в нужное время в нужном месте — пошутили бы некоторые. Наверное, просто повезло… Не знаю. Вышел из детдома, как все: ни кола, ни двора, — в голубых глазах появилось нечто похожее на лёгкую грусть. — Дали ордер на квартиру в каком-то старом фонде, там, конечно, жить было невозможно. Потолок сыпался, на стенах трещины в палец толщиной, через них ветер свистел. Полы проваливались, канализация не работала. Что делать? Образования нет. Правда, нас обучали, — он усмехнулся, — на токарей и слесарей. Я через биржу устроился в жилконтору какую-то, дали комнатуху с водопроводчиком пополам. Так и жил полгода…
Он замолчал, видимо, не желая рассказывать дальше.
— Господи, сколько же тебе пришлось всего пережить, — тихо прошептала Аля.
Уголки его губ тронула нежная улыбка:
— А потом встретил Эльвиру. Она была на шестнадцать лет старше. Мне девятнадцать, ей — тридцать пять. Представляешь? — Воронцова тихо покачала головой. — Возвращался поздно вечером с работы. Подходит ко мне на улице и говорит: «Молодой человек, проводите меня, пожалуйста, до дома. За мной увязался какой-то мужик, страшно во двор заходить». Ну я и проводил… В итоге так и остался у неё. У нас были полноценные отношения, аж семь лет. — Валерий громко вздохнул и усмехнулся: — Настоящая любовь.
Несмотря на это, он говорил о своей возлюбленной с такой нежностью в голосе, что у Али не оставалось никаких сомнений. Но слово «была»…
— Почему ты говоришь об этом в прошедшем времени? Вы расстались? — девушка встретила его полный тоски взгляд.
— Она умерла, — его голос стал жёстким. — В сорок два года. Рак. Сгорела буквально за один месяц.
— О боже, — выдохнула Воронцова, теребя пальцами салфетку.
— Никого я никогда так не любил как Эльвиру. Всё, чего я достиг, — это благодаря ей… Научился у неё… — он задумался. — Не знаю, любить, уважать. Верить в людей. Она умела привить такую, знаешь, тягу самосовершенствоваться… всегда куда-то двигаться. — Мужчина замолчал, глядя куда-то в сторону. — Сам не знаю, что на меня нашло… — рука Морозова нашла Алинину и легонько её сжала. — Ни с того ни с сего захотелось сказать именно тебе.