Расставив часовых, Реган шел в замок к ужину. Он исправно нес свою службу и весь день крепость находилась под его зорким глазом.
— Реган, — позвала я, выходя навстречу.
— Что-то хотели, миледи? — он поднял на меня глаза, в которых явно читалась усталость.
— Мне нужно отправить письмо твоему лорду.
В его взгляде ясно читалось, что ему сейчас явно не хочется выполнять мои просьбы.
— Вот оно, — я подала ему письмо, закрепленное фамильной печатью.
— Срочно? — почти лениво спросил Реган.
Я сделала вид, что меня не возмущает его дерзость. Даже если начну очередную перепалку, Реган не перестанет быть не в меру наглым и бесцеремонным.
— Прямо сейчас. И еще. Я надеюсь, письмо доберется до лорда Ангшеби в целости.
Реган не усмехнулся вслух, но его губы изогнулись в иронической улыбке.
— Будет сделано, миледи.
— Спасибо, — холодно кивнула я.
— Господин!
Реган обернулся. К нам подбежал один из его людей.
— Что стряслось?
— Там у ворот, — запыхавшийся от быстрого бега, стражник махнул рукой в сторону, откуда прибежал. — Бродячие менестрели. Просят разрешения остановиться на ночлег.
— Пусть становятся в поселке. Пошли их в бездну.
— Но они просятся именно в крепость, господин.
— Я же сказал, пошли их в бездну.
— Нет, — резко возразила я и Реган удивленно на меня взглянул. — Это пока еще моя крепость.
— Миледи, вы хотите пустить сюда этих оборванцев?
— Для начала я хочу взглянуть на них.
Под недовольным взглядом Регана, я отправилась к воротам.
Моя матушка всегда привечала бродячих артистов. На Севере редко случалось послушать музыку или услышать старинные легенды. Сюда нечасто забредали менестрели — разве что их приглашали на балы и праздники. Стоило какой-то труппе подойти к стенам, матушка велела отправить им еды и разрешала входить в саму крепость, если те просились. Она говорила, что артистам покровительствует Ицерия, богиня искусства и музыки, а богов не стоит гневить зазря.
За четыре года я не слышала ни одной песни, кроме тех, которые пели крестьяне, возвращаясь с работы. Сказки и легенды рассказывала разве что Нана, да и то Вирашу, а не мне.
Труппа, подошедшая к стенам крепости, оказалась совсем бедной. Две повозки, в которых они путешествовали, страшно скрипели и, казалось, едва держались на колесах. Четверо мужчин и двое женщин были одеты в лохмотья, а рядом с ними вился тощий пес.
— Вот, леди Лирис, это они, — сообщил стражник.
Увидев меня, менестрели сразу поклонились.
— Кто вы такие? Откуда держите путь?
— Меня зовут Ильда-Золотистый Соловей, — начала одна из женщин. Высокая, с иссиня-черными волосами, в которых виднелись седые пряди. Ее красное платье выглядело совсем потертым и изношенным, а цветная накидка казалась слишком легкой для вечерней погоды. Волосы Ильды были кое-как подвязаны белым платком, а на лице, уже тронутом глубокими морщинами, сохранились следы давно нанесенного макияжа.