То, что нельзя купить.
– Как так вышло, что твой брат оказался… там? – спрашивает Влад.
Вздыхаю, положив голову ему на плечо, и начинаю говорить.
В нашем обществе психиатрический диагноз – это что-то постыдное, стигматизированное. Узнав, что кто-то из твоих родственников столкнулся с таким, люди сразу же начинают смотреть на тебя косо. Подозревать в том, что и ты не совсем нормален. Если твоё поведение хоть как-то подтвердит их мнение, они только убедятся в том, что были правы. Ведь нередко подобные заболевания так или иначе связаны с генетикой.
Я не возражала, когда Леон предложил пустить слух, будто Артур после развода переехал в Канаду. Далеко от всех старых знакомых. И от меня, впрочем, тоже.
Но о том, с чего всё началось, мне известно не так много. Мы ведь с братом больше не жили вместе. Я знала о его паранойе, иррациональном страхе за свою и мою безопасность, но не воспринимала всё это всерьёз, а затем – как гром среди ясного неба – мне сообщили о том, что его отправили на лечение.
– Сразу в ту клинику, где он сейчас? – хмурясь, уточняет Влад. Мне хочется провести кончиками пальцев по складкам на его лбу, разгладить их. Но сейчас не время.
– Нет, сначала в другую. В ту его перевёл Леон, – отвечаю я. – Сказал, что там будет лучше.
– Это действительно так?
– Не знаю… Кажется, да. Во всяком случае, это место производит вполне респектабельное впечатление. И они не выдают своих секретов. Не пускают журналистов и вообще…
– Ты навещала его?
– Да, несколько раз. Но он… очень изменился. Не узнаёт больше никого, даже меня, – добавляю, всхлипывая. Мне нелегко об этом говорить. Я будто отрываю от себя что-то важное, с кровью и болью.
Клиника, в которой находится Артур, не слишком-то похожа на мрачные психиатрические лечебницы из фильмов ужасов. Это большая частная территория, но полностью облагороженная, да и само здание, хоть и старинное, удручающего впечатления не производит. Оно светлое, уютное даже – если не знать, что это за место. Персонал вежливый и безупречно вышколенный. Врачи профессионалы, да и карательные методы в психиатрии давно не применяются. И всё равно это тюрьма. И с каждым посещением становится только очевиднее, что Артуру не суждено оттуда выйти.
– Твоего брата уже признали недееспособным? – задаёт очередной вопрос Влад.
– Да.
– И его официальный опекун…
– Леон Ледицкий… мой муж.
Он смурнеет ещё больше – глаза становятся точно осеннее небо. Но, кажется, мой ответ его совсем не удивляет. Мне становится не по себе.
Влад Воронов. Настоящее время
Сказанное Кариной только подтверждает мои опасения. Но осуждать мою собеседницу за то, что обстоятельства сложились именно так, я не могу. Её восемнадцатилетней девчонкой выдали замуж, не позволив ни получить образование, ни даже просто определиться с тем, чего она хочет, как видит свою жизнь в дальнейшем. Артур наверняка готовил сестру к тому, что ей это и не понадобится. Ей подрезали крылья ещё до того, как они выросли, попросту не дав даже научиться самостоятельности.