Целый год упорной борьбы за каждого посетителя окончился несколькими кредитами и целым мотком испорченных нервов. Чтобы загасить долги, пришлось съехать из просторной трешки в квартиру попроще, и снова встать на биржу труда.
Папка всегда говорил: «Над вами тушат пожар, значит, стоит устроить пенную вечеринку!» Вот мы и барахтались в этой пене по самые уши.
Поглощенная упадническими мыслями я не заметила, как приблизилась к дому. Бросив беглый взгляд на киоск с лучшим чертановским кофе, испытала досаду, что не могу купить еще один стакан — непозволительная роскошь в нашей ситуации.
Мама тянула на себе двух несовершеннолетних подростков: мне недавно исполнилось семнадцать, братишке — пятнадцать. Правда, Лёшка решил еще пару дней повалять дурака дома, сославшись на больное горло.
— Малая, ты что, меня преследуешь?! — кто-то схватил меня сзади, рывком потянув в сторону, но также резко отпустил.
Он шока и ужаса ноги подкосились, рюкзак съехал с плеч, и я рухнула на холодную промерзшую землю.
— Что тебе надо, гад? Мало сегодня людей унизил?! Самоутверждаешься за счет тех, кто слабее и не может дать сдачи? — варежки натянулись на сжатых кулаках.
Гуляя бесцеремонным взглядом по моему дрожащему телу, губы хулигана растянула зловещая полуулыбка.
— А ты совсем страх потеряла! — Воинов пнул снег мне в лицо.
Ахнула, ощутив прикосновение острых ледяных кристаллов к нежной коже. Отец часто рассказывал, что чувствует к преступникам особый токсичный сорт презрения, заставляющий пар из ушей валить, а зубы клацать от злости.
Я испытывала к долговязому хулигану без шапки и в летней обуви нечто подобное. Душу затопила жгучая, неизлечимая, ядерная ненависть. Меня колотил озноб.
— Я тебя не боюсь! — выкрикнула в сердцах.
— А должна. — прохрипел Воинов, еще раз подняв кроссовкой снежную пургу, — Должна бояться, малая! Меня все в Чертаново боятся. И ты будешь ходить по стойке смирно, никуда не денешься.
— Я уговорю Андрея заявить на тебя! Вы напали на него только потому, что он…
— И еще нападем! Не волнуйся. — Воинов закашлялся, нездорово выкатив глаза.
— Что тебе от меня надо? — лицо жгло от ветра, сердце пылало огнем ненависти.
— Что ты можешь мне предложить? Мордашка с пивом прокатит, а фигура не в моем вкусе! — маргинал снова зашелся кашлем.
— Ничтожество! — медленно поднялась, испытывая небывалый прилив сил, — Мой отец называл таких, как ты, отбросами общества!
В глазах Воинова что-то щелкнуло. Он подбежал ко мне, повалил в сугроб, зажав худым долговязым телом.
— Помогите-е-е… — холодная прокуренная ладонь легла поперек рта.