Не хочется светиться лишний раз, но, когда вижу как дрищ замахивается и со всей дури проходится по лицу Миланы, выхожу из машины и иду туда.
Приближаюсь к ним. И теперь мне все становится ясно.
— Отпусти ее! — говорю пока еще спокойно.
Дрищ застывает с рукой на своей ширинке и поворачивается ко мне.
— Вали отсюда, — отвечает, окинув меня затуманенным взглядом.
Понимаю, что слова тут бесполезны. Поэтому одним точным ударом в солнечное сплетение заставляю его согнуться как гимнастку в цирке на шаре и сесть на асфальт рядом с Миланой. Отпинываю его от нее ногой, пока он кряхтит и пытается выйти из позиции.
— Дамир! Сзади! — слышу крик Миланы и резко оборачиваюсь.
Инстинктивно нагибаюсь и только это спасает меня от удара ножом. Все-таки, пребывание в тюрьме многому меня научило.
Перехватываю руку второго гандона. Но он оказывается не таким слабым, как его приятель. Пытаюсь выбить из его руки нож. Но он вцепился в него крпкой хваткой.
В борьбе мы падаем и я не замечаю, как нож впивается ему в бок. Он сразу же слабеет и отпускает меня. Хватается за бок.
— Врача! Я умираю! — кричит он и показывает руку с пятнами крови.
Я встаю, поправляю пиджак. Осматриваюсь, нет ли на мне его паршивой крови. Вроде, чисто.
Потом наклоняюсь к нему и бегло осматриваю рану.
— Жить будешь, гнида, — сплевываю рядом с ним.
Потом поворачиваюсь к Милане.
Она сидит, обняв коленки, у стены. Плачет и дрожит.
Слезы смешались с кровью. Этот ублюдок хорошо приложился к ее лицу. Губа разбита. Она рукой размазывает по щеке слезы и вместе с ними появляются красные разводы.
— Ну, и где твой парень? — спрашиваю я.
Знаю, что сейчас она не может ответить. Просто шок.
— Вставай, — говорю я ей.
Она переводит взгляд на корчащуюся фигуру подонка.
— А он?
Ну, блять. Она его еще жалеет.
— Хочешь с ними остаться? — уточняю и разворачиваюсь, чтобы уйти.
Слышу сзади стук каблуков. Не оборачиваюсь. Усмехаюсь. Выбрала, все-таки, меня.
Подхожу к машине.
— Садись, — киваю ей на пассажирское место.
Она быстро обходит машину и садится.
Меня забавляет ее поведение.
Оглядываюсь на двух мудаков, решивших, что количеством смогут со мной справиться, сплевываю и тоже сажусь в машину.
— Куда мы едем? — неожиданно спрашивает Милана, когда мы, наконец, выезжаем с этой промзоны.
— Домой, — отвечаю я, не глядя на нее. — Ко мне домой.
11. Милана
В машине ко мне, наконец, возвращается хоть какая-то возможность говорить и соображать. Но меня все еще колотит. Я обнимаю себя руками и съеживаюсь.