Мистерии Митры (Кюмон) - страница 18
Лишь в конце I в. н. э. Митра постепенно заставил заговорить о себе в Риме. Когда Стаций писал первую песнь «Фиваиды», около 80-х годов н. э., ему уже были знакомы типичные изображения таврохтонного героя[12], он, также, опирался на свидетельство Плутарха, писавшего о том, что в его время (46-125 гг. н. э.) маздеистская секта пользовалась некоторой известностью на Западе.[13] Этот вывод подтверждается эпиграфическими документами. Наиболее ранняя надпись, посвященная Митре, которой мы располагаем, — это двуязычная надпись одного вольноотпущенника Флавиев (69-96 гг. н. э.).[14] Вскоре затем один из рабов Тиберия Клавдия Ливиана, бывшего префектом претория при Траяне, в 102 г. посвятил Митре мраморную скульптурную группу (Рис. 3)[15]
(Рис. 3. Таврохтонный Митра. Мраморная группа из Британского музея).
Примерно в то же время непобедимый бог проник в Центральную Италию: в Нерсах (Nersae) в стране эквов обнаружен текст, датированный 172 годом, в котором говорится о святилище Митры, «рухнувшем от ветхости». [16] Появление этого вторженца на севере империи произошло почти в то же самое время. Нет никакого сомнения в том, что в начале правления Веспасиана XV-й легион принес мистерии в Карнунт на Дунае, и мы можем констатировать, что к 148 г. они получили распространение среди войск в Германии.[17] При Антонинах, особенно со времен правления Коммода, во всех областях множатся свидетельства их присутствия. В конце II в. их справляли в Остии по меньшей мере в четырех храмах. [18]
Мы не беремся перечислить все города, в которых водворился этот азиатский культ, и выяснить все причины, которые в каждом случае способствовали его введению. Несмотря на обилие эпиграфических текстов и скульптурных памятников, они лишь скудно проливают свет на локальную историю митраизма. Нам невозможно проследить ход его распространения, выделить влияние различных соперничающих с ним церквей, произвести наблюдение за тем, как от одного города к другому, от провинции к провинции происходило обращение его адептов. Все, что мы можем — это в общих чертах указать, в каких районах распространилось новое верование, и кем, в основном, были проповедавшие его апостолы.
Главным источником его распространения была, безусловно, армия. Религия митраизма — это прежде всего религия солдат, и не случайно посвящаемым на одной из ступеней присваивалось имя «воинов». Такое действие армии могло бы показаться довольно трудно объяснимым, принимая во внимание, что при императорах легионы размещались в постоянных лагерях, и что по меньшей мере со времен Адриана каждый легион набирал рекрутов в той провинции, в которой располагался. Но существовала масса исключений из этого общего правила. Так, в Далмации и Мезии личный состав войск довольно долго и в значительном объеме формировался за счет выходцев из Азии, и то же самое в течение некоторого периода происходило в войсках в Африке. Более того, солдат, который лет двадцать прослужил в родной провинции и был произведен в центурионы, обычно переводился на чужбину, и по мере того, как он продвигался в званиях на этом поприще, его зачастую переводили в новый гарнизон, — с тем, чтобы состав центурионов всякого легиона представлял собой «нечто наподобие микрокосма империи». [19]Именно в этом коренился мощный фактор влияния, так как уже само положение этих офицеров низшего ранга обеспечивало им значительный моральный авторитет среди новобранцев, которых они были поставлены обучать. Помимо такой индивидуальной пропаганды, ход которой мы почти не способны проследить, временные или окончательные переводы подразделений или даже целых воинских частей в крепости или лагеря, зачастую, весьма отдаленные, способствовали сближению и смешению людей всех национальностей и всех вероисповедований. Наконец, повсюду наряду с легионерами можно видеть римских граждан, принадлежавших к равным, если не большим по численности иноземным вспомогательным войскам, которые, в отличие от первых, не обладали привилегией проходить службу на родине. Напротив, во избежание мятежей, этих чужеземцев стремились отослать подальше от их родных краев. Так, в правление Флавиев туземные алы и когорты составляли минимальную часть вспомогательных войск, охранявших границы на Рейне и Дунае. [20]