Среди тех, кого призывали на службу извне, взамен отсылаемых национальных рекрутов, немалый контингент составляли выходцы из Азии и, возможно, никакая другая сравнимая по территории провинция Востока не поставила в Рим больше рекрутов, чем Коммагена, в которой митраизм уже пустил глубокие корни. Помимо набора в конницу и легионы, из этой области, вероятно, с самого времени ее присоединения к империи, набирали по меньшей мере шесть крылатых когорт. Немало было также солдат-выходцев из Каппадокии, из Понта и Киликии, не говоря уже о сирийцах всех племен, и цезари, ничтоже сумняшеся, вербовали свои летучие эскадроны даже из парфянской конницы, боевые качества которой им довелось испытать на себе.[21]
Римский солдат обычно был набожен и даже суеверен. Опасности, с которыми всегда была связана его профессия, побуждали его бесконечно взывать к защите небес, и неисчислимое количество посвятительных надписей несут в себе свидетельства не только пылкости его веры, но и разнообразия исповедуемых им вероучений. В особенности выходцы с Востока, на двадцать лет и более отправляемые в страну, где все для них было чужим, благочестиво сохраняли память о своих национальных богах. При всякой возможности они непременно собирались, чтобы совершить им поклонение. Они испытывали потребность умилостивить этого Господа (Ba'al), страшиться гнева которого они научились еще детьми. К тому же, это представляло для них случай встретиться и среди унылой северной непогоды вспомнить о своей далекой родине. Однако, они не ограничивали свой круг только своими собратьями; они охотно принимали в свою среду товарищей по оружию любого происхождения, — тех, чьи запросы не удовлетворяла официальная религия армии, и кто надеялся обрести у этого бога-чужестранца более действенную помощь в сраженьях, либо, если они погибнут, — более счастливую долю в иной жизни. Затем эти неофиты, которых по служебной надобности или по причине войны переводили в другие гарнизоны, из новообращенных сами превращались в проповедников и образовывали вокруг себя новое ядро прозелитов. Именно так мистерии Митры, принесенные в Европу рекрутами-полуварварами из Каппадокии и Коммагены, весьма быстро распространились здесь до самых пределов античного мира.
На всем протяжении древней границы римской империи, от Черного моря до гор Шотландии и до песков Сахары, в изобилии встречаются митраистские памятники. По мере того, как археологические изыскания продвигаются дальше вглубь внутренней Мёзии, в недавнем прошлом еще совершенно не исследованной, здесь все более заметны следы распространенности азиатского культа, — что вовсе не удивительно, поскольку мы знаем, что недостающий состав восточных контингентов восполняли за счет рекрутов, поставляемых из этой провинции. Легионеры практиковали персидские религиозные культы, помимо порта Томы, — в Эгизе (Aegysus), в Тресмисе (Trc^smis), в Дуросторуме (Durostorum), в Присте, в Новах, в Утуме (Utum) и в Еске (Oescus) на берегах Дуная, также как и в "Трояновом трофее", который недавно сделало знаменитым открытие памятника из Адамклисси. Во внутренней части страны они проникли в Монтану и Никополь, заселенный Траяном выходцами с Востока, и в более мелкие поселения этого района. Безусловно, именно из этих северных городов митраизм, преодолев Балканы, перешел на север Фракии, в частности, распространился вокруг Сердики (Софии) и Панталии (Кюстендила) до окрестностей Бессапары и Филиппополя в долине реки Гебр, великого соединительного пути между Азией и Европой. С другой стороны, поднявшись вверх по течению Дуная, он вступил в пределы таких пунктов, как Альм (Almum), Ратиария (Ratiaria), Аквы и Виминакий (Viminacium), столицы верхней Мёзии, где один из ветеранов отстроил заново посвященный Митре храм.[22] Однако, мы не способны определить, какого распространения он достиг в этих еще мало изученных краях.[23] Военная флотилия, курсировавшая по великой реке, была набрана из числа перегринов и даже возглавлялась ими, и она, разумеется, занесла экзотическую религию во все порты, в которые заходила[24], так же, как с неменьшим успехом делали это солдаты в фортах, охранявших проход в эту реку.