— Ты готов? — хрипло спросил Шрейн. Его дыхание сбивалось, грудь тяжело вздымалась.
— Да, — также хрипло ответил Кай.
Я тяжело дышала, прижавшись к груди Шрейна, не в силах даже спросить, что они имеют ввиду.
— Мы решили сделать тебя волчицей, Яра, — прошептал Шрейн, а потом моих ключиц коснулись острые клыки, и я громко закричала, но на этот раз уже от боли.
А когда боль также внезапно ушла, я услышала тихий, наполненный почти священным трепетом голос Кая:
— Кажется, я обрел свою истинную.
***
— Куда мы едем? — в который раз спросила я, покачиваясь в едущей карете.
Шелковый платок на глазах — тот самый, из корзиночки — надежно скрывал происходящее от моих глаз. Кай, посмеиваясь, повязал его, перед тем как вывести меня из замка.
— Ты не будешь разочарована, Яра, — пообещал он, прижав мою руку к губам. По коже пробежал знакомый огонек желания.
— Если ты не перестанешь это делать, я прямо сейчас наброшусь на тебя, — шутливо пригрозила я.
В последние пару дней Кай просто светился от счастья. Он постоянно следил за мной взглядом, не выпуская из поля зрения, а по ночам любил так нежно, что у меня каждый раз сжималось сердце. А что чувствовала я?
Я задумалась, не в силах ответить на этот вопрос. После той ночи, когда Шрейн и Кай обратили меня, я словно заново увидела Кая, мягкого, чувственного, нежного. Я видела его душу, ранимую и ласковую и понимала, что он тоже предназначен мне.
Пришло осознание, что вся моя прошлая жизнь осталась там, в другом мире, куда мне больше не было дороги. И что теперь я готова остаться.
Но… вот это но и портило мне все настроение. Каю так не хватало жесткой напористости Шрейна, его властности, грубоватой силы, на которые я успела подсесть. Вот если бы… Но никаких если быть не могло. И все же мне не давал покоя мысль: как сердце может разрываться надвое?
Шрейн больше не приходил. Непреложный закон был довольно жестким — нашедший свою истинную волк должен остаться с ней. И точка. Третьему там не место. А мне не хватало Шрейна. Не хватало того, как он произносит мое имя с раскатистым «р», его агрессивной манеры доводить меня до исступления, непристойностей, которые он шептал мне на ухо в моменты страсти.
Все это мигом пронеслось у меня в голове.
— А кто сказал, что я против, — хрипло прошептал Кай, вырывая меня из невеселых мыслей.
— Тогда сними повязку.
— Она нам не помешает. Иди ко мне.
Кай посадил меня ближе и накрыл мои губы своими. Я чувствовала его сладкий вкус, перед отъездом мы пили вино. Наши языки сплетались, дыхание смешивалось, я блуждала руками по его груди, но мне мешала рубашка.