Я уже не слышала голоса Розы Азаровой. Босс убавил громкость в динамике. По его удаляющимся шагам поняла, что Платон переместился в гостиную и теперь в полголоса отчитывает свою мать за допущенную неосторожность. Я расценила его жест, как дозволение вернуться к незаконченному делу. Что я и сделала.
— Мне не нужна няня для дочери, ясно? — громче, чем предполагалось, заявил Платон. — Я передумал, мама.
Все, дожили. То нужна, то не нужна… Как мне его понимать? И как поверить в то, что он наверняка скажет, как только завершит разговор. Ведь наверняка предпримет все возможное, чтобы я осталась. И желательно насовсем. Да и где гарантия, что та часть разговора, которую я не слышала, не противоречит тому, что в итоге сказал на повышенных тонах Азаров. Кто знает, может они с Розой Михайловной договаривались о том, как надо дальше действовать, чтобы усыпить мою бдительность?
Осознание того, что мы с Гришей вероятнее всего больше тут не появимся, далось тяжело. Да уж, а думала ведь о том, что наша с Платоном мимолетная интрижка ничем хорошим не кончится. Однако, я все равно рискнула. И получила то, что хотела — тепло и ласку, которые теперь вряд ли забуду. А то, что все так быстро закончилось. Так никто и не уверял меня, что навсегда. Сам Платон говорил об этом сегодня перед обедом. Получится — хорошо. Не получится — до свидания.
Первая слеза покатилась по щеке, когда я перешла к кастрюле и сковородке. То есть уже в самом конце. Не ожидала от себя такого. Но в тот момент мне уже было плевать, что нахожусь не одна и что меня в любой момент могут застать в таком жалком состоянии. Видел уже однажды на работе. Тогда мне было еще хуже. Пережила же как-то.
— Прости, — через некоторое время раздалось за спиной.
— Да ничего, — мне удалось сказать это ровно. — Насчет кофе еще в силе?
Несмотря не на что я продолжала плакать. Ну, вот что за закон подлости? Не повернуться, не оттолкнуть от себя. Потому что стазу видно, что я слабая.
— Ты не простила, — заупрямился Азаров, чем поверг меня в еще большее уныние. — Учти, мой ответ будет зависеть от тебя и твоего слова.
— Это как? — не удержавшись, шмыгнула носом. И тут же прикусила язык. Нельзя при нем показывать свою слабость.
— Это ты нормально прощаешь меня и тогда мы оба пьем кофе, — не понимая пока, что со мной творится, ответил босс. — Но если не сможешь, я все равно пойму. Но тогда мне нужно будет выпить крепкого вина.
— Ты собрался напиться, если я тебе откажу? — возмущенно воскликнула. — Но это же шантаж!
Мой голос предательски дрожал. Все силы уходили на добивание мытья одной чертовой кастрюли. И если бы начальник не говорил мне под руку всякие глупости, то все бы наверняка обошлось. Дура! Могла бы ему не отвечать. И так все стало бы понятно, едва только я выключила бы воду и повернулась к нему лицом. Ушла бы, не пожелав слушать его оправдания. А так…