— Будешь делать вид, что ослышалась? — улыбка с лица парня пропала. Сейчас он смотрел на меня серьезно и напряженно.
Значит, не показалось. И вопрос действительно был задан. И что теперь делать? Верить этому хитрецу не собиралась. Да, мы уже давно не школьники, а вполне взрослые люди. Только… слишком глубоки раны от обиды. Слишком сильна была любовь к тому, кто в свое время считал, что в праве гнобить другого человека. Девушку. Пусть ее никто и не считает за таковую. Каравай, шарик на ножках…
— Ты вновь решил пошутить, — не смотря на своего собеседника, пробормотала. — Как я должна отреагировать на эти слова? Очередной прикол? Вновь не смешной.
— Да не шучу я! — вспылил Георгий и стукнул кулаком по столешнице.
Я вздрогнула, посмотрела на скатерть, которая осталась гладкой и чистой. Словно по ней только что не треснули со всей силы. Зефирчик заскулил и забился под мою табуретку. А Гоша… Соскочив с места, поспешил в коридор. Я не пыталась его остановить. Потому что пребывала в таком шоке и неверии, что при большом желании не смогла бы пошевелиться. Щелчок, дверь открылась, потом тихо закрылась. Еще один щелчок…
— Тяа-а-а-а-аф! — жалобно провыл пекинес и помчался в прихожую.
А я… взяла с тарелки колбасу и стала медленно ее смаковать. Что только что произошло? Кто бы еще объяснил… Ясно одно — завтра пожарного можно не ждать. Надо было его сразу вывести на откровенный разговор. Тогда можно было избежать многих ошибок. Одно непонятно — почему я не испытываю облегчения? Вместо этого, в душе поселилась тоска. Словно я на время перенеслась в прошлое. В день, когда подколки одноклассников были особенно обидны. А смех Гошика раздирал душу на мелкие кусочки.
Четырнадцатое февраля. Ни для кого не секрет, для чего был придуман этот праздник. Счастливицы получали от поклонников валентинки, такие неудачницы, как я — тычки в спину и едкое «Такой толстухе напишет только Колобок». А я и не ждала никаких посланий. И тем страннее было оное получить. Симпатичная открытка в форме сердечка и выведенные знакомым почерком слова «Я люблю тебя». Поверила ли я им? Нет. От них просто стало еще обиднее. Потому что написано было почерком Филимонова. И когда я положила его открытку к нему на парту перед началом урока, он демонстративно медленно взял сердечко в руки и так же медленно разорвал на две половинки. Класс смеялся, на губах Гоши застыла улыбка. Я не могла понять, какой она была. Просто смотрела на цветной картон, что валялся у моих ног. Будто чье-то разбитое сердце. Вокруг все так же смеялись одноклассники. Улюлюкали, бросали колкости. С трудом удерживала себя в руках, чтобы не расплакаться. Выдержала тот день и лишь дома, закрыв дверь своей комнаты, смогла дать волю чувствам. Потом, когда мама заснула, вышла, добрела до кухни и, опустившись на стул, просто смотрела в окно, наблюдая за медленно кружащим за стеклом снегом. Февраль в тот год был снежным, холодным и ярким. Словно город решил обезуметь и понавешать повсюду разноцветные сердечки.