По времени я тогда редко спал больше девяти часов, а переспав лишнее, всегда чувствовал себя губкой. Все непонимания близких связаны с поздним временим отключения, а потом и подъёма. Ложился в промежутке с трёх до шести утра, вставал от полудня до трёх, соответственно все удивлялись.
В столь уникальном жизненном ритме я прожил большую часть своей жизни и редко куда торопился. Никогда не любил дела и начальников, напрочь отсутствовала способность молча обтекать, мог тщательно выбирать слова, но совсем молчать — ни в коем случае. Со стороны часто казалось, что это простая беззаботность и лень, но это не так, для меня — целая философия. Мне нравилось думать, мол, я не встраиваюсь в мир, а взбиваю его для себя, делаю так, как самому удобнее. Хотя и без лени тут не обходилось, она безусловно важная часть моей личности, но это больше проявлялось в самолюбии, я не против труда, но ценю каждое своё действие.
Выбирая между работой и заработком, всегда предпочитал второе, выбирая платёжеспособность здесь и сейчас, а не карьерный рост, перспективы и то, что ныне в нашей стране называли старостью. Собственную апатичность оправдывал существованием несчётного количества непыльных способов заработка на территории великой родины, подобных свобод не найти ни в одном другом государстве, как незаконных, так и вполне. Оттого трудяг, пускающих слюни на Запад и рассказывающих о том, как там можно подняться, вкладывая силы и время, исконно считал слепцами. Может, если не смотрели бы в рот другим, заметили бы миллионы возможностей под ногами. Условия те же, труд и время, а разница в одном: в Россиюшке требовалась ещё и смекалка, а большинству теперь проще, когда есть известный шаблон, а самому думать особенно не надо.
Жить так, как Димон, я не хотел, даже если действительно припирало. Работать пробовал не раз, начиная с подросткового возраста, главное, не очень долго, не занимаясь одним и тем же продолжительное время. Дима пахал не зависимо от времён и обстоятельств, как Сибирский Цирюльник, и неплохо зарабатывал своим сервисом, но ведь он кайфовал, работая. Любя труд, совсем не так, как я.
Дима ушёл, а мы начали планировать мои действия в Москве, а ребят — на местности. Зашли в магазин и снова к Роме.
— Напиши Саше сразу, возьмёте его собой, — потребовал я.
— Сам пиши, — резко ответил Рома, после чего задумался, что для меня было не к добру. — Нормально придумал Дима! Муд натуральный! — рассмеялся он, матерясь. — Умотаете с Евреем, а на нас проверка надёжности Искателя.
Он любил искажать намерения окружающих.