– А вот и ответ, – говорит Лука.
Он выбирается из укрытия, неторопливо подходит к монаху, спрашивает что-то и вдруг втыкает нож ему в грудь. Монах не успевает даже вскрикнуть.
Положив мертвеца на землю, Лука оглядывается. Остальные также покинули укрытие и теперь стоят рядом.
– Вон там – кузница, – показывает Лука одному из них. – Найди какие-нибудь штыри или гвозди. Надо приколотить его к видному месту.
Предводитель не возражает. Его люди выполняют указания Луки.
– А теперь уходим, – командует тот, когда тело монаха повисает на столбе.
Предводитель опять не возражает, только вполголоса спрашивает:
– Зачем ты это сделал?
Лука смотрит на него выпуклыми чёрными глазами.
– Захотелось, – говорит он.
* * *
...Рядом кто-то был. Шелестела одежда, шуршала солома на полу, когда этот «кто-то» передвигался по комнате. Сами шаги были лёгкие, почти неслышные. Пахло дымом и хвоей.
Звякнуло что-то металлическое. Зажурчала вода.
Я открыл глаза и удивился. Во-первых, оказалось, что нахожусь я не в доме, а в каком-то каменном склепе – впрочем, склепе относительно благоустроенном. Во-вторых, я вспомнил драку в Чёртовом Бору и её весьма печальный для меня финал. Меня опять убили? Причём так же позорно, как в прошлый раз...
Я осторожно повернул голову, приготовившись к вспышке боли.
Никаких неприятных ощущений не последовало.
У очага стоял человек среднего роста, в рваном дорожном плаще. Почувствовав мой взгляд, он повернулся и приветливо кивнул:
– Доброе утро.
И улыбнулся.
Я обомлел.
Конечно, не от того, что он пожелал мне доброго утра.
А от того, что он произнёс эти слова на чистейшем русском языке.
Блин! Значит, меня всё-таки грохнули!
Человек у очага был темноволос, бородат и облачён в длинное серое платье наподобие монашеского. Волосы у него были длинные, вьющиеся. Борода такая же. Нос с горбинкой. На еврея похож.
Я сел. Ничего не болело. Бедро, в котором (я помнил) проделали порядочную дыру, было замотано окровавленными тряпками, но по ощущениям – в полном порядке.
Нет, это был не склеп. Пещера. Пол выстлан свежим лапником, деревянные полати, накрытые одеялом, – моя постель. Табуретка, сундук, полка. На полке и на полу – некоторое количество глиняной и медной посуды. Со стороны входа проникал дневной свет.
Я подумал и попытался заговорить на русском. Вышло не очень.
– К-то ви тако-й?..
Очень интересно. Куда я попал на этот раз?
Человек покачал головой.
– Видимо, нам лучше перейти на другой язык, – сказал он на языке Андрэ де Монгеля. – Здесь меня называют отшельником Иммануилом.
– Очень приятно... А моё имя вам, очевидно, известно? – задал я вопрос с подковыркой.