– Да? А кто же вы в таком случае?
– Человек.
– Я тоже человек, но не умею считать, сколько там у человека душ находится. И читать чужие мысли я тоже не умею.
– Зато вот я не умею пользоваться мечом и щитом.
– Я и говорю – колдун.
Иммануил продолжал спокойно взирать на меня. В глаза ему смотреть было не то чтобы неприятно... скорее – трудно.
– Я не колдун, – повторил он. – Вся моя власть – от Бога.
Я привалился к стене, стараясь в глаза этому то ли колдуну, то ли святому не смотреть. Надо всё обдумать. Спокойно.
Вода в котелке закипела. Иммануил бросил в котелок толчёные зёрна.
Как и ведьма, этот святой раскусил меня довольно просто. Но истолковал, естественно, по-своему... Никакого двадцатого века нет, многоуважаемый сьер Андрэ, это только ваш глюк!.. Как же!.. Сам ты глюк... Э, нет – так думать о нём не годится, он же мысли читать умеет...
Иммануил тихо рассмеялся.
Точно – мысли читает.
– Это вы меня вылечили? – спросил я на всякий случай.
– Нет.
– А кто?
– Бог.
Как всё просто. Бог вылечил. Вопросы есть? Вопросов нет...
– Между прочим, – заметил святой, не отрываясь от котелка, – всё действительно очень просто. И я не понимаю, зачем вы, Андрэ, ищете какие-то сложные объяснения. Вы что, больше поверили бы мне, если бы я сказал, что я колдун или пришелец с Венеры?
Помолчав немного, он добавил:
– Ведь если вдуматься – то кому же ещё творить чудеса, как не Богу? И даже если всё, что вы помните о своём прошлом-будущем, – правда, не должны ли вы быть благодарны Богу за то, что он дал вам вторую жизнь, а потом, посредством меня – ещё и третью? Ведь вы уже дважды умирали, Андрэ. Или Леонид, если вам угодно. Так ответьте мне: неужели даже это не заставило вас задуматься о том, что есть истина? Что вам нужно, чтобы поверить? Чтобы небо на землю упало?..
Иммануил неожиданно замолчал и опустил глаза. Казалось – слова так и рвутся из него, но по каким-то причинам он заставляет себя молчать.
А говорил он красиво. И дело было не только в том, что он говорил, но и как он говорил. Когда он умолк, я понял, что был буквально поглощён, зачарован его голосом, его словами, взглядом его карих глаз, его лицом.
– Что же вы? Продолжайте... – попросил я. Он покачал головой.
– Но почему?
– Когда-то, – последовал неохотный ответ, – я дал себе слово никогда больше не читать проповедей.
– Вы были проповедником?
– Давно... Иногда я почти сожалею об этом.
– Почему?
– Человек, убивающий своего брата ради наживы, менее отвратителен, чем тот, кто убивает ближнего ради истины, веруя при этом, что творит добро.
Некоторое время мы молчали. Я размышлял.