Много?
Я еще не совсем пришла в себя после падения, поэтому головокружение приходит вместе с болезненной резью в глазах, как будто в лицо направили лампу дневного света.
— Вадик, ты что наделал? — На корне языка, в самом горле, появляется знакомый горький вкус тошноты. — Ты что наделал?!
— То, что нужно было сделать уже давно, — спокойно отвечает он. — Послушай, пожалуйста. Не клади трубку! Я оставлю Вике все: квартиру, машину, все, что в квартире. Буду платить алименты на сына. У меня есть однушка — и я кое-что скопил. Вика не знает. Мы с тобой… Мы должны хотя бы попробовать. Наплевать на всех и пожить для себя.
— А меня ты спросил, хочу или я украсить собой твою больную фантазию?!
Меня трясет и выворачивает.
Вадик пытается докричаться, но я заканчиваю вызов.
Хочу спрятать телефон под подушку, но на экране всплывает сообщение от Вики: «Ты — сука. Ты забрала моего мужа, а я заберу твоего мужика».
Мне кажется, что мир разваливается прямо у меня под ногами. Как в фильме Нолана об осознанных сновидениях, где вдруг что-то идет не по сценарию, и герой понимает, что сцена под ним превращается в кубики, которые летят в пропасть. Еще секунда — и он рухнет следом, в полную неизвестность.
Может быть, я просто сплю?
На всякий случай несколько раз щипаю себя за сгиб локтя, до слез из глаз, до красного следа на коже.
Не сплю. Но и не понимаю, каким образом меньше, чем за минуту, оказалась в реальности, где один мой школьный друг оказался влюбленным в собственную влюбленность идиотом, а лучшая подруга, самый близкий человек, только что пообещала разрушить мою жизнь. За то, к чему я не имею ни малейшего отношения.
Толстые стены вокруг моего внутреннего покоя начинают покрываться трещинами. Я хватаю все, что попадает под руку — варианты решения проблем, яркие приятные эмоции, воспоминания, и пытаюсь «стереть» разломы, но это почти не помогает.
Голова болит еще сильнее.
Телефон разрывается почти непрекращающимися звонками. Я закрываю экран ладонью и сую его под подушку, бегом, почему-то на цыпочках, по лестнице вверх, но на пролете спотыкаюсь, подворачиваю ногу и усаживаюсь прямо на дощатое перекрытие. В окне напротив моя любимая петербургская погода: серый дождь без ветра и небо в тяжелых тучах, больше похожих на сахарную вату со вкусом дыма.
Умом я понимаю, что должна что-то сделать: ухватиться за тот самый кирпичик, который не даст рухнуть моему внутреннему спокойствию, чтобы собраться с силами и подумать, как поступить. Вика… Она всегда была очень целеустремленной, всегда рвала вперед на полных скоростях, как и Саша. И я немного завидовала ее характеру и даже пыталась подражать, чтобы язык не прятался в известной место при первой же трудности.