Она молча кивает и заботливо поправляет заколку у меня в волосах. Если бы рядом не было посторонних — еще бы и косы мне завязала, совсем как в школе, когда вела за руку на сентябрьскую линейку.
— Мам. — Мы с Антоном договорились, что объявим об этом вдвоем, но я не могу сдерживать распирающее счастье. — Я замуж выхожу.
Она отстраняется, внимательно изучает мое лицо и на этот раз даже не говорит ни слова против. Только поправляет волосы дрожащими пальцами и пытается сдержать счастливую улыбку.
— Солнышко, он хороший? — Поверх моего плеча смотрит на Антона — и снова на меня.
— Самый лучший, мам.
— Ты счастлива, Йени? — Обхватывает мое лицо ладонями, пытливо смотрит не в глаза — прямо в душу. — Ты уверена, что это не слишком быстро?
— Я уверена, что он — мой мужчина, понимаешь?
Этим словам нужно было быть произнесенными, чтобы все пазлы моей больной души встали на свои места. Я ведь правда нашла Того самого человека. Не из девичьих фантазий, а настоящего, живого, которого приятно чувствовать рядом под одеялом, ждать после работы, видеть даже когда он злится и хмурится, и кому-то очень громко вычитывает в трубку.
— Только это пока секрет, хорошо? — Я потихоньку вытираю ей слезы пушистыми кистями шарфа. — Мы с Антоном хотели все сказать вдвоем.
Я хочу сказать что-то еще, но теряю мысль, когда мимо меня несется мальчишка лет шести и с громкими криками «Антон приехал!» бросается на шею моему майору.
Нетрудно догадаться, чей это ребенок. В нашем клане Сергеевых-Воскресенских кроме Саши, Вики и меня больше некому преподнести наследников. Викин не мог вырасти в почти первоклассника всего за неделю, у меня с детьми… все настолько зыбко и неясно, что я стараюсь вообще об этом не думать. Остается Саша, у которого как раз теперь есть уже приемный мальчишка подходящего возраста.
В голове толкаются мысли о том, что бывшая моего Антона и Саша разошлись. И что ее здесь быть не должно: ни одной, ни с ребенком. И что мне нужно радоваться, если они с Сашей помирились и раздумали разводиться так же скоропалительно, как поженились.
Но у меня начинают очень сильно ломить, кажется, все суставы в теле, когда я смотрю, как этот мальчишка обнимает Антона и что-то очень быстро ему рассказывает. Между ними какая-то особенная связь. Доверие, которое бывает между мальчиком и отцом.
Только мой Антон ему не отец.
И мне хочется орать об этом так громко, пока вся эта уродливая идиллия не испарится из моей головы и реальности.
Мама приобнимет меня за плечи, легонько сжимает и покачивает. Я для нее все та же маленькая зареванная девочка, которую нужно защищать от любой кляксы на идеальных каллиграфических строчках ее жизни. Клякс, похожих на эту.