— Представь — увлекло.
— Желаю тебе счастья на этом пути,— сказал я торжественно, снова наливая вино.
Она молча приняла стакан и, прежде чем выпить, посмотрела сквозь вино на солнце. Красный отблеск лег ей на лоб.
— Ты дружно жил с братом? — спросила Катя, выпив вино и поставив стакан на землю.
— Вся семья наша дружная.
Катя помолчала, разглядывая что-то возле себя на земле.
— Почему он оставил Надежду Степановну?
— Борька? Не оставлял он тети Нади.
— Как же назвать такие отношения? За три года не мог выбраться домой... При желании самолетом легко обернуться за сутки из Москвы и обратно.
С Катей мне не хотелось говорить о Борисе, хотя я понимал, что он поступает как-то неладно. Все мы в доме будто условились не упоминать имени брата. Какое же ей, в сущности, человеку постороннему, до этого дело? Удивительно любят некоторые вмешиваться в интимные чужие дела.
Я ничего не ответил Кате.
— Правды боишься? — уколола меня Катя.
— Чего ты болтаешь! — возмутился я.— Какой правды? К чему весь этот разговор?
— Хочу косточки помыть,— с вызовом сказала она.— Ведь так приятно покопаться в семейных делах Витязевых!
— Опоздала, Катя. Соседи по улице гораздо раньше перемыли косточки и прополоскали все белье. Даже они успели успокоиться.
— Мне все же хочется этим заняться.
— Знаешь, смени пластинку,— посоветовал я миролюбиво, хотя весь начинал клокотать.
— Да только ради такого разговора я и поехала с тобой,— сказала Катя.— А ты, наверное, о другом подумал? — усмехнулась она.
— Не ехидничай. Тоже мне...
— Ты так и не ответил, почему Борис уехал.
Вот привязалась! Мне хотелось скорее закончить обидный и неприятный разговор.
— Хорошо, выложу,— сказал я.— Борис и тетя Надя возились с обогащением каштайской руды. Ничего у них не получалось. Тебе это, должно быть, известно. Никаких радостей, только неприятности. Много раз собирались их опытный завод прикрыть. Постоянно урезали им деньги. Тогда-то и подвернулось предложение бросить тут всю эту волынку и продолжать изыскания в Москве. Борис сразу уцепился. Тетя Надя ехать почему-то отказалась. Вот и вся причина.
Катя слушала, навострив ушки.
— А теперь у вас с Борисом, какие отношения? В армию он тебе писал?
— Очень интересна ему моя армейская жизнь,— невольно вырвалось у меня признание.— Письма три получил. Он писал, что очень занят, просто завален работой, поэтому и домой, никак не выберется. Может и так. Верю Борису.
Катя взглянула на небо.
— Скоро он будет защищать кандидатскую диссертацию. Станет кандидатом наук.
Наверное, у меня был достаточно глупый вид, иначе, почему бы Катя, взглянув на меня сквозь очки, рассмеялась? Для меня это была сногсшибательная новость. Добился-таки своего! Ученым становится. Молодец Борька! Я всегда верил в брата и оказался прав. Не зря же он, выходит, так долго мучился в Москве. Теперь, конечно, вся вина с него снималась.