П а в е л И в а н о в и ч. Нет.
Д и н а. Тетя говорила, вы дизайнер.
П а в е л И в а н о в и ч. Да.
Д и н а. Что же это вдруг — искусство на ремесло променяли?
П а в е л И в а н о в и ч. Так…
Д и н а. Вы ленинградец?
П а в е л И в а н о в и ч. Нет, смоленский я.
Д и н а. Где вы учились?
П а в е л И в а н о в и ч. Здесь, в Ленинграде. Сперва в Академию художеств поступал.
Д и н а. О! И что же? Провалились?
П а в е л И в а н о в и ч. Нет, война помешала. Пошел в Народное ополчение.
Д и н а. Так это было?..
П а в е л И в а н о в и ч. В сорок первом.
Д и н а. И всю войну?..
П а в е л И в а н о в и ч. Да, почти! В январе сорок пятого демобилизовали. По ранению.
Д и н а. Вы были ранены? Серьезно?
П а в е л И в а н о в и ч. Осколок залетел (показывает на грудь) вот сюда.
С ц е н а п р и т е м н я е т с я.
Продолжение пролога. У стены дома на тумбе сидит П а в е л И в а н о в и ч. Гремят салюты Победы. После каждого из них Павел Иванович вешает себе на грудь все новые медали. Праздничный гул замирает. Наступила тишина. Короткая очередь из автомата. Снова — тишина. Отдаленный взрыв. Слышится частое дыхание, приглушенный стон.
М у ж с к о й г о л о с. Павел! Павлуха… Слышь! ты… живой?..
Сдержанный стон.
Мать-перемать! Что же они с тобой сделали… (Торопливо.) Сейчас я, сейчас… Паша, потерпи… Вот так, так… Руку-то прими, руку… (Звук раздираемой материи.) Сейчас… сейчас, потерпи, так… еще, еще… Ну, поползли. (Слышно прерывистое дыхание.)
Г о л о с П а в л а И в а н о в и ч а. Оставь… уходи… все.
М у ж с к о й г о л о с. Молчи, молчи… нам… только… до кустов… вон до тех… еще… еще… терпи, парень, терпи, терпи…
Угол дома притемняется, высвечивается столовая.
Д и н а. Не похожи вы на военного.
П а в е л И в а н о в и ч. Какой я военный? Солдатом ушел, солдатом пришел.
Д и н а. И вернулись в Ленинград?
П а в е л И в а н о в и ч. Нет, в деревню.
Д и н а. Что же вы там делали?
П а в е л И в а н о в и ч. А что и все: пахал, сеял, навоз возил. В конце сороковых, помните, призыв был?..
Д и н а. Нет, я ведь…
П а в е л И в а н о в и ч. Ну да, конечно… Так вот избрали меня председателем.
Д и н а. Вас?!
П а в е л И в а н о в и ч. Не вижу ничего смешного.
Д и н а. Извините, очень уж неожиданно. Большой колхоз был?
П а в е л И в а н о в и ч. Двенадцать дворов. Бездорожье… Техники — одна разбитая полуторка. Старики да старухи… (Помолчав.) Самые счастливые годы моей жизни… Мир.
Д и н а. Здорово! Вытянули, значит, свой колхоз?
П а в е л И в а н о в и ч. Я считаю — да. Пять лет бились мы как рыба об лед, а потом собрались однажды все, сели, да и сочинили письмо: «Подсчитав свои возможности, просим наш колхоз навечно распустить…»