Мутные глаза, казалось, могли просверлить во мне дырки.
— Так они того… Сами стреляли. А если вы про цыган на мосту — они вообще колесо пропороли!
— Так на мосту тоже ты?! — он даже зубами скрипнул.
Вот я дебил! Сам себя сдал!
— Ты что — Рэмбо? — спросил Лобастый. — Или ты не один такой?
Млять. Своих сдавать нельзя, никак нельзя!
— Один, — говорю.
Лобастый посмотрел мне куда-то за спину, мигнул, и мне прилетело в поясницу. Я упал на пол, и мне прилетело еще раз. Черт, черт, черт, как больно-то!
— Не ври мне, парниша. Не один ты был, это я точно знаю. Втроем. Одному мои ребятишки маслину в брюхо засадили, второй свалил, но долго он не проживет — у него нынче нога дырявая. Так что давай признавайся, зачем Вайсаров вас так бездарно подставил? На полковника это не похоже!
Какого полковника? Кто такой Вайсаров? Что он вообще говорит? Лобастый наклонился ко мне и спросил:
— Сколько у Вайсарова нынче человек? Какое вооружение?
Ну что я мог ему сказать?
— Я не знаю никакого Вайсарова!
Лобастый опять кивнул кому-то и мне дали по ребрам. Мляяя….
— А это у тебя откуда? — он повертел у меня перед носом красной повязкой.
— Это я в дружину записался… Чтоб зомби мочить и чтоб оружие дали… — прохрипел я.
— Во-о-т! Уже хорошо. В дружину у нас Вайсаров записывает, значит мы на верном пути… Итак, ты записался в дружину. Много вас таких, которые записались?
— Да не знаю я, правда! Мы вдво… втроем записались, — исправился я, вспомнив, что он знает о троих. — А потом в Береговой поехали.
— Та-ак… — Лобастый снял тюбетейку и почесал лысину. — И откуда вы ехали?
— Мы ж студенты, вот из универа возвращались домой…
— Ну ты, хорош заливать! Студенты, мать твою… С автоматами, на инкассаторском УАЗе, в ментовской снаряге и с полными карманами патронов… Игорек, добавь-ка ему…
Я извернулся и глянул на того, кто собирался мне добавить. Прежде чем подошва ботинка впечаталась мне в многострадальную макушку, я успел увидеть того самого милиционера Игоря, который так некстати появился в деревне Мазаевка… Да-да, тот самый, к кому на шею кинулась девушка Ангелина!
Очнулся я снова в том самом сарайчике с почему-то мокрой головой, которая болела просто жесточайше.
— Очнулся? Готовься, через пару часов с тобой опять разговаривать будут, — мужик с ведром в руках плюнул себе под ноги и ушел.
По крайней мере понятно, почему мокрая голова… Я провел ладонью по волосам… Ладонью по волосам? У меня развязаны руки? А жизнь-то налаживается!
Нам просунули две пластиковые полуторалитровые бутылки с водой, и мои товарищи по несчастью тут же ими завладели. Я дождался пока они напьются, потому как спорить и проявлять характер не было никаких сил.