Он спустился по мраморной лестнице, помнившей еще шаги Хранительниц, и оказался на Праздничной площади, где его уже ждала карета. Из углов площади вели пять дорог. Между двух из них вольготно расположился дворец, за которым прятался сад. Совсем недавно, лишь пару лет назад, его начали очищать от медей, но сэмери сомневался, что в этом есть хоть какой-то смысл: многие деревья давно погибли, и только плети медей еще хранили их форму. Каменные тропинки, некогда, по-видимому, парившие в воздухе, по мере разрушения заклинаний обрушились, превратившись в обросшие мхом поломанные плиты. По мере очищения, сад не становился лучше. Наоборот, он терял все свое мрачное очарование, которое так привлекало юного сэмери.
Два соседствующих с дворцом строения – школу и палаты лекарей - Эрвингалар также не видел смысла восстанавливать: слишком мало было в его городе людей, чтобы содержать их. Разумеется, при Хранительницах, когда в городе обитала целая армия и огромный штат прислуги, в этом был смысл. Но сейчас население приморья составляло едва ли больше трех тысяч человек. Да и что это были за люди? Жалкие выродки, потомки смешанных браков. Если б не Туманная долина и Двенадцать горных врат, Эрвингалар давно отправил бы этих несчастных на восток, к ведьмам, ибо среди урлангов им самое место. Но Долина, раз открывшись, чтобы пропустить делегацию, с которой сюда явился и его отец, обратно выпустила едва ли половину, и больше никто не рискнул нарушать ее границы. Горные врата также больше не замерзали, а морские водовороты и так никогда не останавливались, уничтожая всех, кто осмеливался приблизиться к Белому городу с моря.
Сэмери еще раз окинул взглядом пустые окна лекарских палат и школы, с удовлетворением оглядел перестроенный дворец, теперь действительно сверкающий белым, и сел в карету. Лошади зацокали копытами, провозя его по восточной дороге мимо домов мастеровых. Когда-то только сектор по правую руку принадлежал ремесленникам, в левом же жили воины, а потому там было больше конюшен и открытых площадок, которые крестьяне приспособили под свои нужды.
Чем больше отдалялась от дворца карета, тем чаще встречались обжитые дома. То тут, то там мелькали деловитые фигуры: люди торопились выпустить коров в общее стадо. Слышались типичные деревенские звуки: крики петухов, гоготанье гусей, мычание и блеяние. Время от времени какофония сдабривалась крепким словечком или визгливым выкриком, падением чего-нибудь тяжелого и звонкого или детским плачем. Сэмери проезжал мимо крестьян быстрее, чем они успевали выйти к дороге и поклониться ему. Но он знал, что они делают это ему вслед: тихо, безропотно, искренне.