Много обид претерпел Дмитрий Михайлович после избрания Михайлы Романова на престол. Известно, не Козьму Минина и не стольника Пожарского на радостях венчания на царство пожаловал царь, а двоюродного брата – Ивана Борисовича Черкасского, службы которого не было и в помине. Пожаловали Шереметева, женатого на Ирине Борисовне Черкасской, двоюродной сестре царя. Да ведь и при других Государях не слаще было. И дед его был оклеветан и сослан не по делу в Нижний Новгород при Грозном. Отец Михайло ходил с войсками Грозного под Астрахань, ходил в Казань. С татарами рубился. Сам он служил Борису Годунову да с матушкой своей Марьей, из-за царевны Ксении да матушки боярина Лыкова Марьи Лыковой, из-за места при царском дворе, попали в опалу. При Шуйском Дмитрия Михайловича не приметили и не приветили. А при царе Михайле впал он от бояр в опалу. Митькой–холопом величали.
И что ж, теперь? А вот теперь, как писал в четвёртом письме средний сын Фёдор, он как «кум королю, весь в шоколаде». Понабрался у Петруши с немцами. Фёдор воевать не поехал. И правильно, там Петруши одного за глаза хватит. Средний сын занимался на Москве и вокруг оной налаживанием, как он сам писал, «быта холопов по образцу Вершилова». Первый раз, побывав в Вершилово, Дмитрий Михайлович не мог понять сына, думал, тот с ума сверзился, понастроил холопам дворцов, животины напокупал. Разве же так рачительные хозяева себя ведут. А только и тут оказался Петруша рачительнее рачительных. Крестьяне и сами теперь с голоду не мрут и огромные прибыли приносят. Может и правильно Пётр-то с немцами связался, вон, как всё повернулось лепо.
Фёдор наводил порядок в вотчинах тестя Владимира Тимофеевича Долгорукого, да в нескольких деревеньках и сёлах самого Дмитрия Михайловича, да ещё и в опекаемых Петром вотчинах малолетнего князя Фёдора Фёдоровича Мстиславского, что живёт теперь с матерью в Вершилово. И не всё ведь. Каким-то боком стал теперь Пётр и опекуном вдовы княгини Анны Петровны Хованской, сама она в тягости и заниматься делами не может, тоже в Вершилово живёт у Петра. Так же и с вдовой князя Жирово-Засекина княгиней Верой Петровной. Как и зачем Пётр влез в эти опекунства, Дмитрий Михайлович не спрашивал у старшего. Уверен был, раз Пётр в это дело встрял, значит, так будет всем лучше. Так и Господь наставлял помогать слабым. Как вдовам, да ещё в тягости неустроенными вотчинами управлять? И Фёдору на пользу. Гордился Великий герцог сыновьями. Правильных они с Прасковьей детей вырастили.
Событие двадцать девятое
Князь Иван Никитич Одоевский Меньшой - глава Судно-Владимирского приказа, сейчас был поставлен воеводой над тем войском, что должно былозащитить от ляхов Полоцк, коли те полезут. Полезли вестимо. Полоцк стоял на противоположном правом берегу Западной Двины и брод, где бы войско неприятеля могло перейти реку, был в полуверсте выше по течению, в сторону Витебска. Два стрелецких полка, пару сотен дворянского ополчения, куцый полк нового строя и чуть больше сотни служилых татар под предводительством татарского князька Баюша Разгильдеева, вот и всё, чем мог заслонить город воевода. У Одоевского выбор был, либо запереться в городе, за очень приличными стенами, либо выйти в чисто поле и оседлать брод. Князь, скорее всего, выбрал бы стены, но с ним был тот самый Разгильдеев, что в прошлый раз очень удачно насоветовал Ивану Никитичу с осадой Смоленска. Спросил совета воевода и на этот раз, не побрезговал худородным выскочкой.