Нет, нет, нет, только не кровь! Не кровь! Не сейчас!
Пот тёк по спине. Руки дрожали. Ноги подкашивались. Но, подчиняясь многолетней привычке, помня, что это просто ещё один уникальный образец, который может оказаться полезным, я спустился в лабораторию. Нанёс оставленную на руке каплю на предметное стекло. Каждую из трёх проб накрыл тонким покровным.
И только после этого, следуя внезапному порыву, облизал кожу.
От пятна засыхающей крови уже остался тонкий ободок. Я почувствовал его.
Закрыл глаза. Провёл языком по нёбу, зубам, словно пробуя дорогое вино. Выдохнул. И без сил упал в кресло.
Это же она? Та девчонка?
Всё такая же бледная, словно за всё лето ни разу не была на солнце. Растрёпанная, как тряпичная кукла. Со смешными спутанными волосами. Тонкими запястьями. Розовыми как пух фламинго губами, сухими, упрямо сжатыми, или приоткрытыми от возмущения. Она ещё только криво припарковалась и неловко вылезла из машины, одёргивая брюки, поправляя съехавшую с плеча футболку, а я уже знал, что это она.
Вспомнил. Задохнулся от этих воспоминаний. И снова не смог оторвать глаз.
От её выпирающих ключиц и острых лопаток. От хрупких лодыжек, таких тонких, что ей надо запретить ходить. Лёгкая, прозрачная, как осенний туман. Я ещё не вдохнул сладкий ванильный запах её шампуня. Не глотнул, задыхаясь, незнакомый вкус её кожи. А уже сходил с ума, погружаясь в ад воспоминаний, когда уловил тонкое, едва уловимое присутствие ароматизированной прокладки, но, к счастью, запаха крови не почувствовал. Не почувствовал и только с облегчением выдохнул… как она порезала руку.
И без того обострённое до крайности в период болезни обоняние, опрокинуло.
И без того истерзанный, едва способный себя выносить из-за этого чёртова недуга, истосковавшийся, измученный за эти два года после смерти Киры, я едва стал приходить в себя, как… на! Эта дьявольская курьерская служба прислала девчонку, что заставила меня вспомнить. С убийственной, хирургической точностью вспомнить день, когда я увидел её впервые. Думал, забуду без следа, но на свою беду запомнил. Её. Её анемию. И тот день.
Наш последний день с Кирой.
День, когда я её потерял. Навсегда.
Я с трудом отогнал выжигающие душу воспоминания и ощутил во рту кровь.
Нежный металлический привкус. Лёгкие нотки обезвоживания. Спелая эстрогеновая мягкость. Сочный индекс протромбина. И острый недостаток гемоглобина.
Так я и думал! Не более восьмидесяти грамм на литр.
Какой врач ещё может определить степень тяжести железодефицитной анемии по вкусу?
Я горько рассмеялся.