Дверь закрылась, и стало понятно, что мужчина, во-первых, один, во-вторых — сжимает в руке бутылку, а в третьих — это тейрн Логейн собственной персоной.
А в четвертых, направился он именно туда, где устроилась Дани. Услышал, как она ругается, что ли?..
Юная леди Кусланд затаила дыхание и постарался сделать вид, что ее здесь на самом деле нет.
Кони спали. Сопели, пофыркивали во сне, пахли теплом и конями. Сквозь узкие оконца пробивался серый лунный свет, почти неотличимый от темноты, так что пришлось искать свободный денник и ясли наощупь. Это было просто — откуда не сопело, там и свободно.
Ха, подумал Логейн, нащупывая край яслей и ворох мягкого сена, давненько я не спал на конюшне. А зря. Запах-то, запах! И никаких орлейцев, дери их сворой!..
На всякий случай он ощупал стожок, мало ли, какие вилы прячутся в сене. Тейрн Гварен, выбегающий из конюшни с вилами в заднице, да на королевскую свадьбу — это похлеще, чем подстреленный на утиной охоте Хоу.
Вил, лопат, спящих конюхов и прочих крыс в стожке не было. Кажется, не было… или?..
Логейн еще раз дотронулся до чего-то мягкого, тряпичного. Прислушался — но за конским сопением хрен поймешь, дышит оно или не дышит. Может, мешок какой?
Не мешок, оборвал сам себя, мешки не бывают такими… м…
— Благородные леди, — задумчиво сообщили ему, — в подобной ситуации обязаны завизжать и упасть в обморок. Или вызвать на поединок? Нет, это кажется, должны лорды… А я вот не умею в обморок. Но вы меня задушите так, дя… то есть, тейрн Логейн. У меня же шея тонкая.
Вот дерьмо, подумал Логейн. Почему-то ничего больше в голову не пришло. Зато руку он отдернул сразу, слишком было странно понимать, что вот это мягкое, теплое, с грудным нежным голосом — дочь лучшего друга. Ну да, ей уже семнадцать, или восемнадцать. Совсем взрослая. А прошлую партию в шахматы так и не закончили.
— Благородные леди танцуют с орлейскими шпи… кавалерами, а не прячутся по конюшням, — ответил он, пытаясь понять: если даже конюшня занята, куда ж деваться никому нахрен не нужному герою войны с Орлеем?
— Танцевать скучно, кавалеры липкие и скользкие, — виновато вздохнула Дани. — И вообще, там почему-то тянет гнилью, простите, я грублю…
Поднялась на ноги. Старательно отряхнула соломинки.
— Вы тоже сюда — от праздника, да?.. Давайте вместе посидим, можно? Я не буду мешать, помолчу.
Милая девочка, вежливая, подумал Логейн. Посидит она рядом. В конюшне. С мужчиной наедине. Дерьмо! Почему-то вспомнилось, как Дани танцевала сегодня с тем орлейцем, Серым. Логейн сам не танцевал, не умел он, и учиться не желал, даже Мерику, великому и ужасному дрессировщику диких героев, не удалось его заставить. Хорошо танцевала, и платье у нее хорошее, только грудь слишком открыта. Эта орлейская мода — дерьмо. А грудь хороша, маленькая, в ладонь уместится, и торчит этак…