Володарович закрыл ей рот ладонью:
— Хадиль, о том, что с тобой случилось, никто не знает. И не узнает… И замуж ты можешь выходить, когда пожелаешь, не боясь греха, — в ответ на её недоверчивый взгляд пояснил. — Ты вдова, Хадиль. Я тебе говорю! А Лан подтвердит.
Девушка поняла, на что он намекает.
— О, богиня! О, богиня! — повторяла она, не сводя с Радомира распахнутых глаз.
Мужчина кивнул, подтверждая её догадку. И Хадиль расплакалась — громко, взахлёб, как плачет ребёнок. Володарович тяжело вздохнул, но не стал утешать: понимал, что ей сейчас это необходимо. Девушка вдруг крепко обняла его:
— Спасибо!
— Не за что.
Она отрицательно покачала головой и повторила:
— Спасибо! За то, что заступился, за то, что отомстил за меня. Я ведь жить не хотела, не могла на себя в зеркало смотреть: мне казалось, что я вся грязная от их рук… Я жила только одной мыслью: как заработать денег, нанять убийц и… Они мучились перед смертью?
Володарович удивлённо глянул на перекошенное от ненависти лицо Хадиль и тихо сказал:
— В доме случился пожар. Дверь заклинило, а окна были забиты наглухо. Никто не смог выбраться.
Когда ис-Короуш, не вытерпев, вышел на улицу, то изумлённо уставился на подругу, кинувшуюся ему на шею.
— Спасибо, Лан!
— Не знаю за что, но пожалуйста! — миконец бережно обнял девушку.
Радомир с улыбкой посмотрел на них и велел Хадиль:
— Иди-ка ты спать. Утро вечера мудренее.
Когда девушка ушла, мужчина повернулся к приятелю.
— А мы навестим торгаша. Человек он и правда неплохой, жалко будет, если по глупости и спешке у них с Хадиль ничего не выйдет.
— С чего ты взял, что у них может что-то выйти?
Володарович насмешливо глянул на Лана.
— Ты видел, как Озгюр на неё смотрит? Так не смотрят на обычных баб. И Хадиль, что бы тут ни говорила… Она ждёт, когда купец придёт, и любит слушать, когда он говорит. Просто дура набитая: решила, что после тех изуверов на неё никто не взглянет.
— Как думаешь, если Озгюр узнает… Не передумает жениться?
— А зачем ему знать, Лан?.. Пусть будут счастливы! Хорошие, вроде, люди. Так ты идёшь?
— Иду, конечно, — миконец распустил рыжую косу, заплетенную по случаю визита в княжеский дворец, и с наслаждением потряс волосами. Потом взглянул на друга, вышагивающего рядом: — Я тебе поражаюсь, Рад. Ты так легко просчитываешь чувства других, помогаешь найти решения, а свои отношения выстроить не можешь. Видел бы ты себя сегодня! Себя и Огню! Да даже я поверил, что вы пара!..
— Лан, заткнись! — посоветовали ему.
…
Озгюр был у себя в лавке, когда дверь тихо скрипнула, оповещая об очередном покупателе. Мужчина поднял голову и замер, широкая улыбка медленно сползла с губ: