Словно угадав мысли Холлана, Алуин снова заговорил:
– Подумай, что ты будешь делать со мной, загнанный? Если культисты победят, то они прирежут меня, как всех остальных в полукрепости. А если помощь успеет, как ты объяснишь прибывшим связанного представителя Порядка? Сбежишь? Таких, как ты, мало ходит по Объединённым землям. Тебя найдут. Я сделаю так, чтобы тебя отдали мне, загнанный, и я не буду милосерден.
Холлан вздохнул, устроился поудобнее у стены – ему нужно было поразмыслить. Но такой возможности у него не оказалось. В комнату вбежал Базиль.
– Холлан, они выходят из леса, Холлан!
Холлан встал, и вдруг Алуин вскочил тоже, бросился к наёмнику и упал на колени, впился в его брюки своими изящными длинными пальцами, серыми от порошка жёлтой агонии. Он почти рычал, и его мольба больше походила на угрозу:
– Послушай меня, загнанный, прошу! Во мне бушует война, и я должен кормить её кровью! Мои навыки, моя ярость, моя неутолимая жажда… Я куплю вам время!
Холлан отпихнул мужчину, и тот тяжело опустился на пол. Даже связанный, сидящий на коленях, он не выглядел жалко. Сыновья континента Шу никогда не выглядят жалко. Ярость невозможно подавить, она притворно уляжется, готовая в любой момент вырваться и поглотить всё, до чего дотянется её пламя.
Холлан откинул волосы с лица и со злостью посмотрел в потолок. Он знал, что там, в небе, ухмыляется тонкая полоска растущей луны.
– Вставай.
Глава 16. Не оставляй для меня свет
Холлан на ходу развязал Алуину руки, и тот потирал свои изящные запястья, на которых остался след от верёвки. Его лицо озаряла улыбка, обострившая черты и лишившая их призрачной женственности, которая привиделась Холлану во Флановой пустоши.
Когда они зашли в зал, Шелли, помогавшая другим сёстрам двигать мебель, чтобы соорудить баррикады у лестницы, взвизгнула и отскочила к стене:
– Ты развязал его! Наёмник, ты не в себе!
– План изменился, – громко сказал Холлан, перекрикивая монашку и возмущённые голоса поддержавших её братьев и сестёр.
Марсен одобряюще кивнул – он всё понял без слов. Один из братьев, худой, немолодой, смотрел в окошко в воротах.
– Они сейчас поймут, что дома пусты, – доложил он. – Даю минут десять.
– Им некуда спешить, – сказал Марсен.
– Мои мечи, – потребовал Алуин. – И зеркало.
– Боги, – прошептал Холлан и прикрикнул на столпившихся у входа в помещения в скале монашек: – Да быстрее же!
Одна сестра метнулась в столовую, притащила отполированный поднос и теперь держала перед лицом молодого человека, пока тот поправлял свои блестящие чёрные волосы. Он послюнявил палец, потёр рассечённую бровь, недовольно цокнул языком.