Девушка просиживала целыми днями у Хоггла, помогая ему в мелочах – относила грязную посуду на кухню, меняла свечи в подсвечниках, аккуратно расставляла бутылки с алкоголем на полке за спиной старика, часто меняла тряпку, которой он протирал всё вокруг себя, на чистую. До поры до времени он относился к этому спокойно, периодически бурча, по своему обыкновению, что всё-то она переставила, ничего он теперь найти не может, но девушке казалось, что на самом деле он доволен. Однако когда живот Сары уже заметно округлился, он, не слушая возражений, заявил, что его заведение – не место для беременных дам. Сара отчаянно жалела, что мода на платья с завышенной талией уже давным-давно прошла, и никакой передник не мог помочь ей скрыть ещё хоть ненадолго своё положение.
Когда Сара уж было решила, что ей так и придётся просидеть в Лабиринте до самого срока, она обнаружила, что в одном из зданий монастыря, рядом с которым она так любила гулять, есть библиотека. Пускай там в основном были книги по истории, религии и истории религии, а так же биографии священников города, жития праведников и святых, она не могла отказать себе в удовольствии сесть на скамью у высокого окна и тихонько перелистывать желтоватые страницы, добавляя свою лепту в библиотечные звуки: шорохи бумаги и тихое дыхание, наполнявшие огромный зал. Конечно, она нередко ловила на себе вопросительно-осуждающие взгляды некоторых монашек, но что было поделать? Среди посетителей было совсем мало женщин, поэтому Сара понимала, что уж ей-то точно не избежать излишнего внимания. Не все были настроены столь критически: у неё появился, можно сказать, друг, один из старших монахов. Он часто улыбался девушке, всегда предлагал занять место поудобнее и поближе к окну или сам зажигал для неё светильник. Он также советовал ей книги, выбирая те, в которых больше иллюстраций: даме её возраста должны быть такие интереснее, посмеивался он. Звали его отец Амброзий, и Саре, к её стыду, первым делом приходило сравнение с большим добродушным псом. Он был плотного телосложения, но не особо высокий. Его наполовину седые волосы были пострижены под горшок, но как он их не приглаживал, они были такими густыми, что вечно выглядели, будто их растрепало ветерком. Саре всегда казалось, что каждый раз, когда он обращается к ней, он чего-то недоговаривает – то ли из вежливости, то ли ещё по какой-то причине. Этот ореол загадочности не давал Саре покоя, пока однажды вечером всё не разрешилось.
Той зимой стояла на удивление тёплая погода, мокрый снег чередовался с ледяным дождём, который, выпадая, тут же застывал прозрачной коркой. Сара ходила очень аккуратно, опасаясь, как бы не упасть – оставалось меньше трёх месяцев до того времени, как малыш появится на свет. В один вечеров царила особо ненастная погода: лёд под ногами образовывался в ту же секунду, что капли дождя касались земли, а резкий ветер с моря жалил открытые участки кожи мелкими острыми снежинками. Отец Амброзий, обычно провожавший Сару до дверей монастыря, больше обычного смущаясь и краснея, настоял, чтобы довести девушку до дома. Сара покраснела ещё больше него, потому что ей не хотелось, чтобы кто-то узнал, где она живёт, и всячески старалась отговорить его. Но мужчина прервал её одной фразой: