– Три? – удивилась Ноэми.
Конечно, она строила догадки, но чтобы с такой уверенностью утверждать…
– Три, – повторил Лукаш и потянулся к прикроватному столику.
На миг закружилась голова, и де Сард откинулся на подушки, напугав Ноэми – очередной приступ рези и удушья.
– Ничего, ничего, – оправившись, слабо улыбнулся он, – пройдет! Остатки яда в крови.
– Любовник королевы? – покусывая губы: хотелось помочь, позаботиться, а нельзя, предположила девушка. – Помнится, он и прежде хотел вас убить, а после той сценки наверняка ненавидит.
– Меня многие ненавидят. – Лукаш снова полулежа устроился на подушках. – Герцог де Вен, например. Что там с помолвкой?
Серые колючие глаза впились в лицо. Ноэми вздрогнула. Откуда такая резкая неприязнь? Еще минуту назад Лукаш казался таким теплым, своим, а теперь… Чем Ноэми его прогневила?
Помолвка! Именно она испортила настроение Сумеречному графу. Неужели он не хотел, чтобы девушка стала герцогиней де Вен? Бред какой-то! Подумаешь, дочка захудалого лорда, у которого всего богатства – имение да долги, Ноэми Лукашу никто и звать никак. Или все-таки?.. Девушка покосилась на де Сарда – хмурится. Самый настоящий первый министр!
Ноэми вздохнула и прогнала глупую надежду. Слишком зыбки замки на песке, чтобы на них полагаться.
Душно-то как! А окно не откроешь: больному навредит. Можно? Чудесно, заодно спрячет волнение, возясь с портьерами и рамой.
– Никакой помолвки нет, милорд.
Боясь повернуться, девушка разглядывала сад – отсюда он как на ладони. Сплошная геометрия! Ноэми любила естественный беспорядок, живость природы, а Лукаш отдавал дань моде. Цветы выстраивались в строгие композиции, кроны деревьев и кустов безжалостно кромсали в угоду эстетике. И все равно девушка бы с удовольствием прошлась по дорожкам, посидела на скамье у женской статуи. Там тенек, наверное, хорошо читать.
– Однако при дворе утверждают иное.
Притворщица или действительно такова, как есть? Сложно сказать, не видя глаз, но Лукашу хотелось верить девушке, а еще любоваться ей, манящими к поцелуям губами, яркими глазами, тонким станом. С каким удовольствием бы де Сард пропустил пряди цвета горького кофе сквозь пальцы, снял покровы, скрывающие необычно светлую кожу! Как сладко заниматься с Ноэми любовью, купаясь в водопаде волос. Он чувствовал, она бы отдалась ему без остатка, неумело, но столь искренне. Снова и снова, пока бы не утомилась и устало смежила веки на его груди.
Лукаш одернул себя. Только сексуального возбуждения ему не хватало! С другой стороны, все полагали, будто Ноэми лечит больного собственным телом. Люди неисправимы, столичные нравы и вовсе убивают добродетель, а если добавить «правдивых» свидетелей разврата, шансов остаться незапятнанным никаких.