– Давай сюда! – Свен махнул Шатуну, который как раз вошел в гридницу, неся на плече связанного раненого, будто овцу.
Противиться Шатуну и среди здоровых нашлось бы мало охотников: рослый и сильный, как медведь, с выпуклой мускулистой грудью, тот выглядел добродушным простачком, но на самом деле был далеко не глуп и никогда не терял присутствия духа. Славян в старой Ельговой дружине, которую унаследовал Свен, было всего несколько человек, но Шатуна он ценил выше многих варягов.
Скинув пленного с плеча, Шатун замялся, не зная, как с ним быть: сидеть тот не мог из-за раны, на ногах тоже едва держался. Обхватив его со спины, Шатун принудил того сохранять стоячее положение, а второй рукой взял за волосы и приподнял ему голову, чтобы Свен мог взглянуть в лицо.
Свен взглянул и охнул. Пленник избегал его взгляда, косясь в сторону, но Свен слишком хорошо его знал, чтобы не признать даже в таком странном положении. Перед ним был Гординег, младший брат боярина Хотинега Гостынича.
* * *
Князь, в сопровождении Ивора с сестричем и десятком гридей, приехал в святилище, когда остальные уже собрались: у ворот стояли два десятка лошадей с охранявшей их челядью.
– Стой! – ехавший первым Ратислав вдруг придержал лошадь и поднял руку, призывая прочих остановиться.
– Что такое? – окликнул его Ингер.
– Гляди! – Ратислав показал плетью. – Вон пятеро Свенькиных отроков. Лошадей его десяток. И у всех щиты, шлемы и копья. На кого это он ополчился?
Ивор выехал вперед и встал рядом с сестричем, вглядываясь.
– Думаешь, на меня умышляет?
– А леший его знает! Обожди, я съезжу поговорю.
Ратислав уехал к валу, недолго побеседовал, не сходя с коня, со Свенгельдовыми отроками, сторожившими лошадей и снаряжение, потом вернулся.
– Говорят, на Свеньку вчера ночью засада была в малиннике у горы. Стреляли, отрока у него убили.
– Вот те раз! – охнул Ивор. – Это кто же?
– Не сказали.
Ратислав с Ингером переглянулись, и в глазах у обоих отразилась одна и та же мысль. Это не мы, а значит, Свенгельду желает смерти кто-то еще… не такая уж плохая новость!
Старый вал и ров Святой горы, давно не подновляемые, оплыли, густо заросли многолетними сорняками и теперь имели особенно унылый вид. Твердые стебли бурьяна колебались под ветром, будто качали головами при виде Ингера, молодца неудалого. Надо было валом-то давно заняться, с досадой на себя подумал он. Три года здесь сидит, мог бы уже стену возвести, как в Царьграде! Спрашивал по приезде киян, что у них городец в таком забросе – сказали, как при Ельге вал насыпали, так ни один ворог и не приходил с тех пор. «Обороняться не на горе надо, а за пять переходов от нее! – сказал ему тогда Вуефаст. – Князь наш такую славу имел, что к нам ни один пес не смел сунуться – ни древлянин, ни печенег, ни хазарин, ни севера́. Это и значит – сильный владыка!»