Захотелось не просто к ней приблизиться в самый притык, но и коснуться кончиками пальцев ее оголенной в глубоком декольте кожи, чтобы прочувствовать манящую гладкость восхитительных полушарий упругой груди с ответной реакцией самой Илларии на мои касания. Увидеть, как она чаще задышит, но едва ли рискнет отшатнуться, или не позволит мне подхватить ее шелковые локоны, дабы вдохнуть в полные легкие их головокружительный аромат.
Проклятье! Еще минуту назад, я мчался сюда из неостывшей постели, забыв напрочь о всех своих недавних любовных утехах с идеально натасканной наложницей, а теперь… Смотрел на эту ардорскую шлюху и чувствовал, как мои чресла снова обжигает мучительным жаром бесконтрольной похоти, наполняющей мой член жгучими приливами срамного вожделения. Я даже не заметил, как неосознанно потянулся в вырез рубахи свободной рукой, чтобы проверить — на месте ли Красный Глаз защитного амулета.
— Что здесь произошло? Почему вы так истошно кричали, будто кто-то вытягивал из вашего живота кишки?
Я все-таки приблизился к ней, хотя мою спину и покрыло легкой испариной с колким ознобом не пойми каких пережитых эмоций. Не удивлюсь, если даже легкого страха.
— Ox… право слово!.. — и опять ее неподдельное смущение с ярким румянцем на скулах и потемневших губах показались слишком уж странными. Будто она и впрямь реагировала на меня, как на мужлана, который не только способен задрать ей юбки прямо здесь и сейчас, дабы отодрать на этом самом месте на глазах всей шокированной прислуги и стражи, но и к которому она сама питает далеко не невинные чувства с плохо скрытыми желаниями.
Чтобы я не мог отличить жаждущую меня женщину от той, что трясется предо мной не от страсти, а дичайших страхов?.. Только откуда, за столь короткое время у этой заносчивой гордячки взялись ко мне совершенно несвойственные ей чувства? Или ее кто-то успел опоить возбуждающим зельем? Не иначе, как Лаэрия, явно перегибающая передо мной палку в своем раболепном подхалимстве?
— Ваше беспокойство излишне, мой… государь! — ведьма раскраснелась еще сильнее, задирая голову, чтобы посмотреть мне в лицо и, видимо, интуитивно попытавшись применить ко мне одно из своих зрительных заклятий. Но, испытав полное бессилие от неудавшейся попытки, тут же скосила взгляд на мою шею и в вырез камизы на груди.
Казалось, она и в самом деле меня рассматривала слишком открыто, порою забывая о том, насколько это выглядело прямолинейно и совершенно недопустимо для ее благородного статуса. Как будто я не единственный в своем роде представитель императорского рода, а какой-нибудь раб для господских утех на невольничьем рынке.