После чего поцеловал тыльную сторону ухоженной и очень нежной ладони ведьмы, так и не сумев удержаться от соблазна коснуться ее прохладной и такой сладкой кожи кончиком языка. Не отметив при этом всеподмечающим взором, как у нее стала чаще и выше приподниматься грудь при сбившемся дыхании, и насколько темнее стали ее манящие губки от более сильного прилива крови. Того глядишь и невольно поверю, что эта кровь прилила и к иным частям ее якобы девственного тела. Хотя, если узнаю, что знаменитая на весь Шайгар императрица-девственница вовсе не девственница… не представляю, что ей тогда устрою в нашу первую брачную ночь. Уж слишком много в ее поведении ужимок и интуитивных действий несвойственных непорочным девам.
— Буду теперь иметь это в виду, мой… повелитель!
Ну вот, опять! Не сколько ответ, а кокетливый вызов, из-за чего безудержно тянуло оплести ее лебединую шейку всей пятерней (не будь на нем Ворота Ведьм) и слегка ее сжать, глядя при этом глаза в глаза с очень близкого расстояния. Не представляю, как у меня получилось сдержаться, отпустив ей руку от греха подальше, и отступить.
— Ваше императорское Величество! — и даже чуть заметно кивнуть, продолжая блюсти этот чертов дворцовый этикет.
Наверное, я еще не скоро сумею раскусить не всегда понятное поведение Илларии, буквально разнящееся с теми слухами и докладами моих шпионов, которыми полнился практически весь Шайгар с тайной канцелярией Теоросского Палаца. Может от того я сейчас на нее так и злился, поскольку никак не мог понять, что не так с этой ведьмой, и почему я никак не могу избавиться от мыслей о ней? Я же столько раз сам себе клялся могилой родителей и брата, что буду воспринимать ее не более, чем за обычное брачное ярмо — вынужденное временное недоразумение и не более того. Как за неизбежную участь для большинства представителей царской крови. Тогда какого я то и дело возвращаюсь к ней мысленно, не только прокручивая в голове наши последние встречи, но и рисуя в фантазиях, что начну с ней вскоре делать, когда мы наконец-то окажемся наедине? Вспоминаю ее лицо, изменчивую мимику, совершенно несвойственную особам ее благородного статуса, головокружительный запах волос и кожи. Ее глаза…
Треклятые Псы Саагра!.. Неужели она все-таки успела что-то со мной сделать? Но когда и как?
Я бы мог, конечно, с ходу развернуться, снова влететь в ее покои и устроить очередной допрос с жесточайшими пытками. Но что-то меня все-таки сдержало, буквально на самом первом импульсном рывке или ослепляющем ударе в голову. Наоборот. Я еще больше увеличил шаг, продолжая свой путь по бесконечной анфиладе второго дворцового уровня в сторону занимаемых мной и сестрой палат. И не только наших. По крайней мере, теперь я знал, кто мне мог дать точные ответы на все мои вопросы.