Потом была долгая пробежка по коридорам подземного бункера, превратившегося из надёжного укрытия в место кровавой бойни. Каждый дрался с каждым, повсюду белым шумом шипели оброненные рации, щёлкали парализаторы и лилась кровь. Все вокруг были охвачены ненавистью друг к другу, и Босс тоже чувствовал, как красная пелена периодически застилает его глаза. Тогда он бросался на первого встречного и буквально разрывал его на части. Но безумие почему-то не до конца овладело им, в отличие от подчинённых, которые не успокаивались, пока в агонии не подыхали на полу.
Сейчас, покинув портовый район, Босс, наблюдавший вокруг себя мёртвые тела и полыхающие здания, размышлял о том, почему он может держать себя под контролем, хотя бы частично. И пришёл к выводу, что всё дело в вере. Он был истово верующим, и сейчас ему срочно нужно встретиться с братьями и сёстрами и выслушать пастора Церкви Старых Искупителей.
Никто во всём мире, кроме горстки этих людей, не знал его истинную сущность. Ни Коллтер, ни Моннки, ни один человек из его ближайшего окружения даже не подозревал о том, что каждый пятый день месяца он преклоняет колени перед пастором и роняет слёзы на каменные плиты, вымаливая прощение за свои ужасные поступки. Для всех он был жестоким и несокрушимым, Большим Боссом криминального мира Нью-Солста, и только среди братьев и сестёр по Церкви он мог раскрыться и стать тем, кем он был при рождении: Фэббианом Соти.
Далеко позади громыхнул взрыв. Босс усмехнулся: бункер похоронил тех немногих живых, кто ещё оставался в нём. Он только жалел о том, что, скорее всего, больше не увидит свою коллекцию «живых трупов». Хотя взорваться должен был только верхний этаж, заблокировав основной выход. Как знать, может, на закате цивилизации он навестит их.
– Это конец мира, – прошептал Фэббиан. Вдалеке горели крыши самых высоких ульев. – Конец. Великий Старец, ты же обещал нам другое…
На дорогу выбежал окровавленный человек со стальным прутом в руках и, крича, бросился на Фэббиана. Последний почувствовал, как его захлёстывает волна безумия, и, заорав, побежал навстречу мужчине, не обращая внимания на боль в покалеченной ноге. Увернувшись от просвистевшего в паре сантиметров прута, Фэббиан подсечкой опрокинул противника на асфальт. Тот попытался встать, но Фэббиан надавил коленом на грудь и, обхватив ладонью механической руки голову мужчины, принялся методично долбить ею о землю.
– Старец, молю о прощении, Старец, молю о прощении, – в боевом трансе бормотал Фэббиан, поднимая и опуская руку. Остановился он только тогда, когда содержимое черепной коробки расплескалось по асфальту.