На столах… что-то лежало, накрытое синими простынями. Кросс сначала подумал, что это какое-то оборудование – мозг упорно не хотел принимать тот факт, что оборудованию жизнеобеспечение не нужно. Да и контуры того, что лежало под простынями, были слишком жуткими и неправильными для… но тут на ближайшем столе под простынёй началось движение, и мозг Кросса принял реальность – существа были живыми, и хирург питал очень слабую надежду, что это всё-таки не люди.
Босс неторопливым прогулочным шагом подошёл к шевелящемуся и положил на него свою живую руку. Нечто под простынёй мгновенно замерло.
– Джонни чувствует… – протянул Босс, поглаживая пленника. – Всегда отличался особой чувствительностью. Кросстан, подойди поближе.
Кросс не хотел. Он настолько не хотел видеть то, что находится под простынёй, что всерьёз подумал о том, чтобы попытаться вырубить этого психа и попробовать слинять отсюда. Но, реально оценивая шансы, Кросс понимал, что вряд ли успеет добежать даже до лифта. Хирург медленно подошёл к Боссу и остановился на противоположной стороне стола. Точно так же, всего час назад, Большой Босс и Моннки стояли над ним. От этой мысли Кроссу стало совсем не по себе.
Босс резко сдёрнул простыню, и глазам хирурга предстало самое отвратительное зрелище, которое он когда-либо видел. Нет, он видел много крови в свою бытность практикующим хирургом-реаниматором, почти каждый день копался во внутренностях клиентов, и чем-то удивить или испугать его было очень сложно. Но то, что он видел сейчас перед собой, не имело ничего общего с последствиями самых ужасных травм, болезней или пыток. Это был совершенно другой уровень проявления тёмной человеческой сущности.
Тело, лежащее на столе, было обнажено. Хотя вряд ли можно назвать обнажённым того, с кого сняли кожу и заменили её искусственной. Кросс неоднократно проводил подобные операции и научился визуально отличать настоящую кожу от биодермиса. Но ему никогда не приходилось видеть такое – чтобы всю кожу заменяли целиком.
Также у тела – Кросс избегал слова «человек», поскольку так было проще воспринимать происходящее, – отсутствовали конечности, и оно напомнило безобразную улитку без панциря. Ноги ампутированы чуть ниже поясницы, рук же не было совсем. На месте, где полагалось быть гениталиям, находилось лишь гладкое место. Прямо как у пластиковых кукол, которым Кросс в детстве любил отрывать головы. И он готов был держать пари на что угодно – лежащий на столе жаждал того же. Возможно, умолял бы об этом, если бы мог говорить.
Лицо бедняги ужасало больше всего. Верхняя и нижняя губы составляли между собой единое целое, ушные раковины были отсечены от головы, отверстия зашиты, а глаза постигла та же участь, что и гениталии. Только небольшие впадины напоминали о том, что этот человек когда-то был зрячим.