Должно быть, об этом часе и думал Рутберт. Идущий из глубины души голос сказал ему: „Да, Господь небесный - единственный Бог, Которому молится Гела, над Которым ты смеешься и Которого презираешь - именно Он спас тебя!" Но все же он не мог еще внять этому голосу всем сердцем. Тогда он усилием воли обратил свои мысли к другой теме.
- Герцог Виттеркинд привел тебя сюда, Гела, не для того, чтобы ты прислуживала фрау Анге и ее дочери! - с горечью повторил он. - Возможно, тебе следует помогать им, когда они работают, но чтобы ты обслуживала их, когда они отдыхают, этого я перенести не могу. Он сказал это немного громче и вспыльчивее, чем прежде, и Гильтруда услышала его слова.
- Твой брат прав, Гела, - сказала она краснея и подошла к ним, - нехорошо, что ты работаешь, а я отдыхаю; отныне я хочу быть, как ты. Ты не будешь работать больше, чем я!
Тем временем герцог Виттеркинд рассказывал о своем бегстве и событиях последних дней. Он поведал также о том, как Рутберт, благодаря своей находчивости, там, высоко в горах, много раз спасал его от рук франконских сыщиков. Все хвалили мужество и решительность мальчика; но Гела тихонько шепнула своему брату:
- Рутберт, но ведь это совсем не соответствует правде - все то, что ты рассказал франконцам, а мама однажды сказала: „Все, что против правды, - также и против Бога...“ Отец тоже никогда не обманывал.
Рутберт рассерженно глянул на нее сверху вниз.
- Надо ли сообщать врагам правду и открывать свое вероисповедание? - возразил он. - Но так уж случилось, что я оказался единственным спутником Виттеркинда, и поэтому герцог решил отправиться в Данию, а не на юг, в горы!
Такой ответ не удовлетворил Гелу, но все же больше она об этом не заговаривала, так как все ее внимание было поглощено Виттеркиндом, который тем временем говорил хозяину дома, что на рассвете они с Рутбертом собираются бежать. Как только они проберутся через эту местность, где их выслеживают сыщики и ищейки, они направятся на быстрых конях на север.
Еще долго сидели Виттеркинд и Гульбранд, Рутберт и Гела, расспрашивая друг друга и рассказывая обо всем. И лишь поздний час напомнил им, что пора отдыхать.
И вновь ревела в вершинах дубравы осенняя непогода, а проливной дождь падал на голые ветки деревьев. Ночь была такая, что хоть глаз выколи. Только завывания ветра, шум дождя, потрескивание сухих веток, хриплое тявканье лисы прерывали ночную тишину. Вдруг собаки Гульбранда залаяли, да так громко и яростно, что проснулись все жители дома. Старый слуга Вульф взял сосновую лучину и, открыв окно, осторожно посветил вниз во двор. Он услышал топот и ржанье лошадей, а еще - тихое бряцанье оружия. В следующую секунду несколько франконских воинов стали громко кричать ему, требуя впустить их. Испуганный слуга отступил назад. Тогда позади него стал Гульбранд и приказал: