- Прошу вас, подкрепитесь, прежде чем ехать дальше. Слезайте-ка с лошадей и присаживайтесь за стол.
Предводитель франконцев немного поразмышлял, затем решился:
- Мы бы могли выпить по глотку, но слезать с коней людям во дворе совсем не обязательно. Мы не можем задерживаться так долго.
Им вынесли по кружке пива.
Гульбранд подал франконцу наполненный рог, а когда тот одним духом опустошил его, наполнил его вновь и отнес другим всадникам.
- Надень свой плащ, дитя, ночь холодная, и нас ожидают буря и дождь, - сказал затем франконец, обращаясь к Геле, и приказал ее приемной матери:
- Теперь, женщина, прощайся со своей дочерью, нам пора отправляться в дорогу.
Анга завернула Гелу в свой собственный плащ и, рыдая, обняла девочку, а та, бледная и неподвижная, терпеливо сносила ласки своей приемной матери.
Фрау Анга обратилась к чужеземному воину, который, казалось, был удивлен безучастием Гелы.
- Бедное дитя! Этот страх, который она не может преодолеть, лишает ее рассудка!
Франконец погладил своей грубой рукой Гелу по голове.
- Будь моя воля, я оставил бы тебя дома, но мне приказано взять заложницей дочь Гульбранда тоже. Не бойся, девочка, тебе будет хорошо у нас, ты увидишь много нового и интересного. А теперь пошли!
Он взял Гелу за руку, вывел ее во двор и посадил на свою лошадь. Затем он и сам вскочил на седло позади нее.
- Где же Гульбранд? - удивился он. - Почему отец не прощается со своей дочерью?
А Гульбранд стоял во мраке возле своего дома, закрыв лицо руками.
- Вперед, - приказал предводитель, и маленький отряд тронулся в путь. Быстрым галопом скакали они сквозь ночь через поваленные деревья и камни, по лесам и полям. Гела не испытывала страха, лишь при мысли о Рутберте у нее становилось тяжело на сердце, а на глаза все больше навертывались слезы. Для нее самой решение было принято. Ее утешала мысль, что люди, к которым ее везут, все же были единомышленниками ее покойной матери и ее самой и что всемогущая рука небесного Господа, Которому она научилась молиться еще в детстве, спасет и защитит ее там, у врагов ее народа.
Разлука с домом, где ее приняли как сироту, но где она так и не нашла настоящего приюта, была для нее не так болезненна, а мысль о том, что она своим поступком спасла Гильтруду, утешала ее и придавала ей мужество, необходимое для преодоления всех неприятностей и трудностей. Но при воспоминании о приемных родителях, которые отдали ее, чтобы спасти собственное дитя, ее бросало в жар. Как должно быть, они оба боялись, когда им казалось, что их обман вот-вот раскроется! Как они, должно быть, еще и теперь трясутся от страха!