Крестьянин еще раз бросил взгляд на юго-восток, потом спокойно сказал:
- Я могу ошибаться, Янус, но если и соберется дождь, то во всяком случае, не раньше полудня; а для немедленного изменения погоды ветер слишком силен; но, как я уже сказал, Янус, я могу и ошибаться.
С этими словами Зуренбург повернулся и неторопливо пошел к своему двору.
Это было прекрасное хозяйство. Как только он унаследовал его от отца, он распорядился снести старые обветшалые сараи, чтобы на их месте построить большие. И это, по-видимому, оказалось весьма полезным, поскольку, как только смерть отца развязала его руки, молодой крестьянин способствовал расцвету крестьянского подворья, не то что во времена скупого отца.
Затем Кеес женился. Правда, его жена была не так богата, как желал этого старый крестьянин, но и не совсем без средств.
Был ли его брак счастливым? Пока был жив его отец, конечно же нет, потому что тот до конца своих дней во все вмешивался, стараясь всеми способами держать невестку в ежовых рукавицах.
Наконец, неумолимая смерть разделила обоих, и старик, который при жизни ни о чем другом, кроме денег, не думал, и всем вокруг себя навязывал свою железную волю, умер и был погребен со всеми почестями, не особенно оплакиваемый кем-либо.
Яблоко от яблони падает недалеко. Иаков Зуренбург не знал ничего другого, кроме холодного себя-любия. Можно ли было ожидать иного от его сына? Гак и для него накопление денег стало самым важным делом в жизни. В деревне он считался знающим и трудолюбивым человеком. Ни один не сеял хлеб и не косил клевер, пока Кеес не сделает этого. Для многих крестьянин из Оттернхофа был советчиком в различных ситуациях; и хотя Зуренбург держался всегда спокойно и отчужденно, нельзя было сказать, чтобы он бывал неприветливым и отказывал кому-либо, когда к нему обращались по разным вопросам.
Он был членом правления церкви и общинного совета и как то, так и другое придавало ему с годами особый вес.
Большой выгоды от своих маленьких должностей он не имел, но его самолюбию льстило, что его избирали туда. В глубине своего сердца крестьянин из Оттерн-хофа был о себе высокого мнения, но он вел себя так, что никто, собственно, этого и не замечал. Правда, он не позволял другим заглядывать себе в душу, и едва ли кто мог заметить в его жестких неподвижных чертах радость или печаль, гнев или сочувствие.
В то время как батрак снова погнал свою лошадь, торопясь домой, крестьянин прошелся по своим владениям. Большая стая кур, кудахтая, бегала по двору, а в пруду, примыкавшем к задней части двора, крякали, гоготали и возились утки и гуси между кормушкой и водяными растениями.