С такими думами я шел по мокрому кочковатому болоту, поросшему твердой острой осокой, какими-то дикими кустами, зияющими ржавыми болотными промоинами и давно настеленной подгнившей гатью. Серое, осеннее, сыплющее мелкий дождь небо низко висело над этой унылой русской равниной. Около меня рыскала, постоянно встряхиваясь, моя собака, плечо мне давила старая тульская двустволка, и за целый день хождения по этим окаянным местам мне удалось подстрелить двух увесистых уток. Уже устал я от целодневного хождения, но больше от горьких своих дум. Наконец по компасу вышел я к деревеньке Горелово, состоящей из невзрачных, мокрых от косого дождя избушек. Несколько заспанных лохматых собак вылезли из-под сараев и лениво облаяли меня. Жилых домов в деревеньке было не более пяти, в них доканчивали свой век древние старухи – вдовы прошедшей страшной войны. Остальные дома пустовали с заколоченными досками окнами. Как ни странно, в одной избушке была устроена неплохая библиотека, которой заведовала хромая девка-вековуха. Был здесь и скособоченный магазинчик, где на полках лежали окаменевшие куски хозяйственного мыла, пудра, косы-литовки, покрытые пылью стеклянные банки с маринованной свеклой, пожелтевшие пачки соли грубого помола. Сюда раз в неделю приезжал фургон, привозивший из центра буханки серого хлеба. Когда не было дождя, деревенские старухи любили сидеть на порожках магазина и ждать: вдруг что привезут. Бывает, что привезут мешок желтых ванильных сухарей или печенье к чаю.
Когда я вошел в крайнюю избу, там сидели за столом и пили чай три старухи.
– Здравствуйте, бабоньки, – сказал я.
– Здравствуй, охотничек, откуда тебя Бог принес? Нешто наше болото все прошел?
– Да, все ваше болото прошел. Вот две утки. Возьмите себе.
– Спаси тебя Бог. Раздевайся, присаживайся к столу, поешь кашки да попей с нами, старыми, чайку.
Мне наложили миску пшенной каши с подсолнечным маслом и налили большую кружку чая.
– А что, бабушки, мужиков у вас в деревне нет, что ли?
– Мужиков у нас всех война взяла, а молодые, которые подросли, все в город подались. Есть у нас, правда, один старичок пришлый, но старый очень. Сам священник-монах. Еще при Хрущеве пришел и поселился у нас в пустой избе. Его согнали с места, когда Хрущев церкви закрывал.
– А чем живет ваш старец?
– А огородик у него небольшой есть, да и мы, старухи, его подкармливаем. Кто кашки, кто супец какой, кто хлебушка принесет. Вот и живет Божий человек, за нас за всех молится. Травами тоже знает, как лечить. Помогает нам от напастей. Все мы старые, и ревматизмы совсем было одолели.