– Пусть меня унесет в преисподнюю дьявол, если я не амнистирую Церковь, не выпущу из лагерей попов и епископов, не открою семинарии по всей стране, по всей матушке России. Я отверзу двери храмов, чтобы везде запели Пасху и служили молебны за победу русского оружия. Я призову на помощь Церковь и все Святые Силы Небесные, и врата ада не одолеют Святую матушку Русь. Черт меня побери, если я сейчас же не сделаю это, чтобы у меня расселось чрево и чтобы я сдох, как Иуда Искариот, если я отступлю от своего обещания.
Тут он вспомнил, что митрополит гор Ливанских Илия Салиб лично ему прислал письмо, которое он не удосужился прочесть. Он нажал на кнопку звонка и приказал явившемуся дежурному немедленно доставить перевод письма. Жадно схватив украшенный христианской символикой, пахнущий ладаном лист с прикрепленным скрепкой фиолетовым русским переводом письма, он прочел, что митрополит Илия Салиб в посте и молитве ушел в пещерный затвор, где, пробыв довольно долго, сподобился явления Божией Матери, сказавшей ему, чтобы он сейчас, будучи устами Божиими, изрек диктатору России, что победы над врагом не будет до тех пор, пока не выпустят из узилищ всех священников и епископов, пока не откроют храмы Божии и в них не начнется богослужение…
– Какое странное мистическое совпадение с моими раздумьями, – прошептал диктатор, кончив читать письмо. – Оказывается, здесь не так все просто и земное крепко завязано с Небесным, с тем инобытием, о котором мы – коммунисты – забыли в своих суетных заботах и политической игре. Ну что ж, вначале надо пошевелить Лаврентия, немного взбодрить его.
Он снял телефонную трубку и набрал номер.
– Лаврентий, гамарджоба! Здравствуй! Ты уже проснулся? Что? Хорошо спал?! А понимаешь ли ты, сукин сын, что у нас творится на фронтах?! Ах, ты все понимаешь, но, видно, не разумеешь. Так вот, слушай внимательно: тут мы посоветовались с товарищами и решили тебя расстрелять.
– Меня расстрелять?! За что, батоно?!
– Как за что? Во-первых, ты – вор, во-вторых, гарем себе из артисток устроил, в-третьих, не способствуешь нашей победе над врагом.
– Прости меня, Иосиф, прости ради Бога. Последний раз прости, да я из шкуры вылезу, клянусь мамой, да будь я проклят со всем своим родом!
– Ну ладно, прощаю последний раз, но приговор пока будет условно. Посмотрим, как будешь работать дальше. А еще, мы посоветовались с товарищами и решили амнистировать Православную Церковь. Что, ты удивлен?! Стой! Не падай! Записывай: значит, из заключения выпустишь всех церковников с предоставлением им помощи питанием, деньгами и проездом. Откроешь по всей стране храмы Божии и как-то благоустрой, чтобы там началось служение и молебны за победу русского оружия. Откроешь также семинарии. Ты меня понял, Берия? Почему? Что почему?! Так надо!